София Нэш - Всего один поцелуй Страница 6

Джорджиана вошла в свинарник и огляделась. Удручающее зрелище. Определенно с тем человеком, которого недавно наняли, надо что-то делать. Новые кормушки просто никуда не годятся. Мерзость какая! Все вкривь и вкось, а снизу, очевидно, имеется щель. Помой просачиваются наружу, и свиньи явно недоедают.

Ну и как быть? Сегодня помощников уже не найдешь. Она сама распустила всех по домам, когда ветер усилился, барометр пошел вниз, и на горизонте появились тяжелые тучи — предвестники надвигающейся грозы.

Придется все делать самой. А когда было иначе? Возможно, она просто отказывается признавать, что ей нравится такое положение вещей.

Прихватив тяжелую корзину с инструментами, Джорджиана шагнула в густую навозную жижу загона, зацепилась за ржавый гвоздь и порвала подол.

Чтоб его!

Тихонько выругавшись, она с трудом пробралась между мирно спящими в глубокой грязи свиньями. Теперь платье не годится даже для самой последней судомойки, придется отдать его старьевщику. Она пожала плечами. В последнее время платья изнашиваются все быстрее и быстрее.

Джорджиана осторожно поставила корзину с инструментами на край корыта, взяла молоток и вытащила кривые, плохо забитые гвозди. Гнилая доска с грохотом отвалилась от кормушки, разбудив свиней. Теперь придется действовать быстро.

Не прошло и пары минут, как доска была прилажена на место, гвозди забиты должным образом, а на Джорджиану обрушилась небольшая восторженно хрюкающая лавина. Вездесущие влажные пятачки с любопытством тыкались в закрепленную кормушку, шарили по краю корыта и даже проникли под подол платья…

Джорджиана покачнулась и потеряла равновесие. Теперь платье не пригодится даже старьевщику. С этой мыслью она успешно приземлилась прямиком в грязь и, посмотрев на себя, обнаружила, что испачкалась окончательно. Повсюду только восхитительная зеленовато-коричневая субстанция, сдобренная резким запахом… свинства, от которого просто слезы на глаза наворачивались.

И разумеется, в качестве финального унизительного аккорда Гвендолин — Джорджиана не устояла перед искушением назвать именем свекрови самую жирную и устрашающую хавронью — перевернула своим гнусным рылом корзину с инструментами. Тяжелый обух топора упал Джорджиане на ногу. Прямо на больное колено.

— О-о-о, — простонала она, хватаясь за ушибленное место. — Чтоб тебе пусто было, идиотское жалкое подобие окорока. Я собственноручно приготовлю бекон из твоей туши. Сегодня же, Гвендолин!

Джорджиана закончила гневную тираду образцово-показательным сквернословием самого нечестивого свойства. Два десятка лет она прилежно училась у полевых работников и при случае с законной гордостью изливала потоки площадной брани на какой-нибудь подходящий объект. Конечно, если рядом никого не было.

Внезапно она уловила какое-то движение, подняла глаза и увидела, что прямо перед ней стоит он.

Куинн. Куинн Фортескью.

О небо! Это он. Она открыла рот, но не смогла произнести ни единого слова. Зато ее сердце расстаралось вовсю — наверняка даже он слышит, как громко оно бьется. В присутствии Куинна она всегда становилась круглой идиоткой, и, похоже, за пятнадцать лет ничего не изменилось. Впрочем, нет. Теперь ей придется совсем плохо, потому что он превратился в невозможно красивого мужчину.

Спокойный, невозмутимый, безукоризненно одетый — само совершенство и настоящий маркиз Элсмир, — он стоял, расправив невероятно широкие плечи, расставив ноги и подперев бока руками. Незыблемый и вечный, словно огромный дуб на лужайке Пенроуза. Только под дубом не происходило такого великолепного торжествующего свинства, как сейчас перед глазами Куинна.

Его глаза… точнее, взгляд — открытый и теплый. Взгляд, который она не сможет забыть до конца своих дней. От него не осталось и следа. Теперь он был абсолютно непроницаемым.

— Недурно. — Слабый проблеск веселья, наконец, пробился сквозь броню сдержанности. — Образно и доходчиво. Хотя я сильно сомневаюсь, что свиньи способны последовать твоим рекомендациям.

— Люди, по крайней мере, порядочные люди, обычно не подкрадываются незаметно, — пробормотала Джорджиана и отвела глаза, презирая свои оправдания и опасаясь сморозить какую-нибудь чудовищную глупость. — У меня есть все основания…

— Рад тебя видеть, Джорджиана, — тихо произнес Куинн.

Сидя в холодной липкой грязи, она закрыла глаза. Глубокий бархатный баритон наполнил ее тело приятным теплом, действуя как глоток обжигающего бренди в морозную погоду.

Его голос не изменился. И на том спасибо. Потому, что все остальное происходило вовсе не так, как она рассчитывала. Будет ли жизнь когда-нибудь идти по намеченному плану? Джорджиана составляла списки дел, подчеркивала, выделяла, готовилась, но реальные события никогда не следовали тем путем, который она намечала. Ни разу…

— Подожди минуту. Посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь подходящего, — сказал он, поворачиваясь к сваленным в кучу доскам.

По давней непобедимой привычке она забормотала себе под нос:

— Все хорошо. Правда. Мне не нужна помощь. Разве что ты захочешь принести отличный длинный острый нож для этой… — она вовремя проглотила абсолютно непотребное слово, вертевшееся на кончике языка, — мерзкой вонючей свинины.

— Какой стиль. — Куинн осторожно вытащил одну из досок. — Помнится, твой отец часто повторял: «Свинья останется свиньей, хоть ты осыпь ее цветами».

— Поговорка звучит совсем не так, — возмутилась Джорджиана. — По-моему, ты только что назвал меня свиньей, или мне показалось?

— Ничего подобного. Я имел в виду вон ту бедняжку. По-моему, ты только что назвала ее именем моей дражайшей тетушки, или мне показалось?

Его лицо, наконец, оттаяло, и он расхохотался. При звуках этого раскатистого низкого сердечного смеха у нее всегда перехватывало дыхание.

Куинн сбросил темно-синий сюртук и принялся расстегивать манжеты тончайшей батистовой рубашки.

— Нет, — запротестовала Джорджиана. — Хватит загубленной по моей вине одежды.

Ей удалось сменить положение, перенести тяжесть на более здоровую ногу и встать.

Теперь необходимо перестать таращиться на него, но это почти невозможно. Прошло столько лет, и ей хотелось, чтобы время остановилось, предоставив ей возможность насладиться дорогими чертами. Она заставила себя опустить глаза и сдула пряди волос, попавшие ей в рот. Интересно, найдется ли в данный момент на всем белом свете менее привлекательная женщина? К счастью, рядом стояли два ведра с чистой водой, и она быстро ополоснула руки и лицо.

Если просто обмениваться с ним шутками и легкими колкостями, как принято между добрыми друзьями, он не догадается о том, что с ней творится. Господи, как она желала забыть его, как истово и долго молилась, мечтая навсегда избавиться от его колдовской власти над ней. Очевидно, сейчас ангелы веселятся от души.