Кара Эллиот - Согрешить с негодяем Страница 6

Тем не менее она решила, что нет ничего плохого в том, что подруги немного развлекутся. Точно так же, как шутливое «Руководство», которое они готовили, этот список джентльменов станет упражнением в остроумии.

— Алессандру пригласили на несколько светских мероприятий благодаря семье ее матери, — добавила Кейт. — Вряд ли она пойдет на них, но все-таки у нее могут появиться какие-нибудь интересные идеи.

— Кстати об Алессандре: она вернется с детьми в город к нашему следующему сбору? — поинтересовалась Ариэль.

— Да, если все пойдет гладко. — Собрав все заметки, сделанные во время собрания, Кьяра поднялась и постаралась, чтобы в ее словах не звучала ирония. Разве когда-нибудь ее жизнь была гладкой? Но, увидев, как Ариэль озабоченно разглядывает ее, выдавила улыбку. — Между прочим, чья очередь делать дополнения к «Неизменным законам» на следующей неделе?

— Моя, — напомнила Ариэль. — Но не знаю, получится ли это у меня. Ведь я не такая выдумщица, как все вы. У меня на примете есть только кузен Арчибальд.

— Понятно, что у тебя не было настоящего опыта общения с мужчинами, — усмехнулась Шарлотта. — Но не переживай. Суть ты все равно ухватила.

— Да, но… Ученый в своих выводах должен опираться на непосредственные наблюдения, а не на толкование наблюдений. — Ариэль немного покраснела. — Ничего не могу с собой поделать, но мне весьма любопытно, чего же именно я была лишена.

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Чтобы сгладить резкость, Кьяра быстро обняла подруг. — Не будем забывать народную мудрость. Она основывается на многовековом опыте.

— Я знаю другую старую поговорку: «Яблочко от яблони недалеко падает». — Шарлотта доедала последнее пирожное. — Держи ухо востро с сестрой Шеффилда. Она испорчена до мозга костей.

Кьяра не нашлась что ответить. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

— Обвинение в убийстве. Что может быть серьезнее.

Кейт уронила нож для масла, а когда наклонилась, чтобы поднять его, стало заметно, что она побледнела.

— Не надо говорить об убийстве. Мы все знаем, что Кьяра ни в чем не виновата.

— Конечно, невиновна. Только закон не всегда видит, где правда, — парировала Шарлотта. — Я просто предостерегаю ее — пусть будет осторожна.

Кьяра перевела дух. Она не должна позволять страху отравлять ей жизнь.

— Спасибо за предостережение. Но уверяю вас, я готова к любому испытанию.

Выругавшись в адрес внезапно заморосившего дождя, Лукас сбросил плащ с капюшоном и промокшие перчатки на столик у стены.

— Неподходящий для прогулок день, милорд. — Дворецкий дяди, как обычно, демонстрировал молчаливую услужливость. Он забрал со столика измятую одежду и смахнул капли воды с облицованной красным деревом столешницы. — Мне доложить о вас сэру Генри?

— Спасибо, Хиггинс. Я доложу о себе сам. — Оставляя за собой небольшие лужицы на мраморном полу в шашечку, он поднялся по лестнице в библиотеку, перешагивая через две ступеньки.

— Лукас! — Дядя поднял голову от какой-то рукописи, и улыбка смягчила резкие черты его лица. — А мне сказали, что ты уехал из города. Я не ждал тебя по крайней мере до начала следующей недели. — Старый ученый отложил перо и, взявшись за колеса кресла-каталки, отъехал от стола. — Что-то ты как в воду опущенный. — В глазах засветились озорные огоньки.

Дядя не собирался выговаривать ему, но при упоминании о своей последней проделке Лукас почувствовал себя словно провинившийся мальчишка.

— Извини, — начал он, отводя глаза и рассматривая аккуратные ряды книг в кожаных переплетах.

Улыбка Генри погасла.

— Я не собираюсь тебя ни в чем упрекать.

— Разумеется. — Лукас провел пальцем по корешкам с золотым тиснением. — Ты слишком тактичен, чтобы сказать, как тебя беспокоит то, что я проявляю мало интереса к интеллектуальным занятиям. То, что я гоняюсь за плотскими удовольствиями, должно быть… весьма разочаровывает.

— Одним интересно одно, другим — другое. — Дядя криво усмехнулся. — Я не в том положении, чтобы осуждать тебя за твой образ жизни, Лукас. Мое мнение на этот счет не имеет никакого значения. Ты должен делать то, что делает тебя счастливым.

— Мне это безразлично. — Лукас не позаботился о том, чтобы его слова прозвучали вежливо.

Генри задумчиво рассматривал его.

— В каком-то смысле да. Мне вдруг стало понятно, что увлечение — я говорю о настоящей страсти и связанных с нею обязательствах — приносит самое большое удовлетворение в жизни.

— В моей жизни у меня и так довольно увлечений. Настолько, что, если удовлетворюсь еще раз, загнусь, — заявил Лукас. — Как видишь, для меня все складывается наилучшим образом.

— Ну тогда достаточно разговоров в пользу бедных, — пробормотал Генри. — Я позвал тебя не для того, чтобы читать мораль.

Лукас облегченно подхватил:

— Я немного удивился. Твоя просьба показалась мне очень срочной.

— Это, конечно, не вопрос жизни или смерти, но я надеюсь, что ты окажешь мне небольшую услугу.

— Не беспокойся. Все, что пожелаешь.

Генри хмыкнул:

— Никогда не соглашайся, не узнав, что тебя ожидает.

— Воспользуюсь советом. — Граф криво усмехнулся. — Так что у тебя на уме? Что-нибудь противозаконное, аморальное?

— И половины нет из таких интересных вещей. — Дядя преувеличенно тяжко вздохнул. — Отвези-ка меня назад в библиотеку, и я тебе покажу кое-что.

Пока коляска катилась по блестящему паркету, Лукас не мог не обратить внимания на то, что дядя стал весить не больше, чем мохеровый плед, который лежал на его худых плечах. Он отметил и другие перемены. Они были неуловимы, как потрескивание дерева или постанывание железа, но отчетливо говорили о неумолимом беге времени.

— Ты что-нибудь знаешь о епископе Раймонде Севильском и о том, как он пытался сберечь мудрость древних греков?

Граф на секунду задумался. Это имя что-то говорило ему.

— Боюсь, мои знания об этом предмете не простираются дальше головки члена, — сухо заметил он.

В ответ на свою ремарку Лукас услышал, как дядя расхохотался. На это, собственно, и было рассчитано.

— Твоего или моего? Разница, как мне кажется, будет существенной. Мой мозг пока не усох, но, к сожалению, этого нельзя сказать про все остальное. — Генри поднял на него глаза и добавил без всякого намека на зависть: — Это очень угнетает, Лукас, когда подступает старость. Может, имеется какое-нибудь средство помимо болиголова[2], которое помогает облегчить этот процесс?

Лукас судорожно сглотнул. Ему будет очень не хватать доброжелательного остроумия имудрых советов своего защитника, когда того не станет.