Елена Арсеньева - Разбитое сердце Матильды Кшесинской Страница 6

Начали считаться:

На златом крыльце сиделиЦарь, царевич,Король, королевич,Сапожник, портной.Кто ты будешь такой?Выходи поскорей,Не задерживайДобрых и честных людей.Не задумывайся!

Первым «хранителем» выпало быть Мале. У нее был зоркий глаз, и поэтому она сразу разглядела долговязую Алису, безуспешно старавшуюся съежиться за георгинами.

Англичанка, услышав свое имя, надулась и ушла в дом, уверенная, что ей помешали играть нарочно. Макферсон кинулся следом. Остальным стало неловко, кое-как уговорили обидчивую мисс Алису выйти к ужину… Но она по-прежнему строила оскорбленную мину.

–  Боже, где он ее только откопал! – прошептала Юлия, проходя мимо сестры. – Теперь бедняга всю жизнь будет мучиться. Еще не раз вспомнит светлые денечки в Красницах!

Маля едва сдержала смех.

Наконец настал вечер.

Лишь стемнело, как вокруг дома зажгли иллюминацию, которую Феликс Иванович ловко приготовил из простых сальных плошек. А затем устроили великолепный фейерверк, заранее приготовленный им же. Старший Кшесинский с детства этим увлекался и считался замечательным «фейерверкмейстером».

Полюбоваться фейерверком приходили и дачники, и жители ближних деревень. Отовсюду раздавались восторженные крики.

–  Фейерверк – это очень опасно, – сказала мисс Алиса, поджав губы и снова надев пенсне. – Если искра упадет на сухую траву, может вспыхнуть пожар.

Ей никто не ответил, даже из вежливости. Все с упоением смотрели в небо, где шутихи рисовали разноцветные узоры.

Вдруг раздался конский топот. Это из соседнего имения прискакала целая кавалькада гостей с факелами. От приветственных криков звенело в ушах.

Мисс Алиса со страдальческим видом прижала ладони ко лбу.

–  Ах, у меня разболелась голова! Нельзя ли потише!

И, обернувшись к Макферсону, что-то быстро проговорила. Конечно, Маля понимала английский куда хуже, чем французский, на котором говорила с детства, как и все в семье, но ей показалось, что прозвучали слова «family of barbarians», а потом: «It’s a pity that it’s impossible to leave now!» Итак, она считала их семейством варваров и жалела, что нельзя уехать прямо сейчас!

Макферсон промолчал. Неужели он тоже так думал?! Ну погодите же…

Маля мстительно прищурилась.

–  Что так грозно мечут искры дьявольские очи? – пропела Юлия из модной оперетки и добавила шепотом: – Неужели кому-то не поздоровится?

Маля только слегка улыбнулась, но эта улыбка не обещала ничего хорошего.

Наконец настало время вкусного и обильного ужина с обязательным шведским горячим пуншем, который тоже готовил Феликс Иванович по ему одному известному рецепту. Все пришли в восторг, когда на столе появились два вида ухи: русская и польская, со сметаной. Глава семьи занимался ею всегда сам, никому не открывая рецепта.

Алиса продолжала манерничать, но она уже настолько надоела всем, что никто не обращал на нее внимания.

В дни рождений детей Феликс Иванович придумывал самые разные сюрпризы, чтобы потешить в этот день виновников торжества. Чего же следовало ожидать на сей раз?

В разгар ужина все вдруг увидели, что венок из живых цветов, подвешенный к высокому потолку столовой, начал опускаться. Все со смехом смотрели вверх. Венок медленно покачивался.

Маля улыбалась во весь рот. Отец уже дважды устраивал такую шутку. В позапрошлом году венок опустился ей точно на голову. Но в прошлом веревки спутались, венок качнулся – и спустился на голову увальня-соседа, что вызвало общий смех. А что, если венок упадет на стол? Отец огорчится!

Венок был уже совсем низко, как вдруг Алиса вскочила и схватила его, дернув так сильно, что веревки порвались и венок остался в ее руке.

–  Я первая успела! – крикнула она. – Пока вы все сидели, я успела!

На миг за столом воцарилось ошеломленное молчание, а потом Феликс Иванович бурно зааплодировал:

–  Вы самая проворная, мисс Алиса! – воскликнул он. – Венок по праву ваш! Браво! Браво!

Домочадцам ничего не оставалось, как поддержать главу семейства. Но это было последней каплей, которая переполнила чашу Малиного терпения. О да, отец деликатнейший, он превыше всего ставит законы гостеприимства, но… Макферсон сам виноват, что привез сюда эту дуру, которая не умеет себя вести, а строит из себя настоящую леди, попавшую в family of the barbarians. И они оба поплатятся за то, что испортили праздник.

Маля улыбнулась этой парочке с таким невинным видом, что Юлия, внимательно наблюдавшая за сестрой, от смеха чуть не подавилась домашней наливкой.

–  Скажите, господа, а в Англии ходят за грибами?

–  Ну разве только самые бедные крестьяне, которым нечего есть, – снисходительно ответила мисс Алиса.

Маля скрипнула зубами, но улыбка ее оставалась безмятежной.

–  Как видите, нам есть что есть, – приветливо сказала она. – Я хожу в лес ради его красоты. Там прекрасно всегда, особенно утром. Вы живете в России уже несколько лет, а, наверное, ни разу не были утром в лесу и не собирали грибы? – обратилась она к Макферсону.

–  К сожалению, нет, – ответил он.

О, Маля только и ждала этой излюбленной англичанами вежливой формулы!

–  Ничего страшного! – воскликнула она. – Мы исправим это завтра же утром! Я сама покажу вам утренний лес, еще до завтрака. Вы увидите, как солнце играет в капельках росы, которые украсили каждую травинку, каждый цветочный лепесток, каждую ниточку паутины, как из-под влажных листьев выглядывают подросшие за ночь грибы…

Макферсон выглядел растерянным. Не похоже было, что он так уж рвался все это увидеть, но теперь он просто не мог отказаться – это было бы неуважением именинницы.

–  Алан, вы промочите ноги и заболеете! – в ужасе вскричала Алиса и чуть не уронила пенсне.

–  Ничего со мной не случится, – буркнул ее жених.

–  Ну, не зна-а-аю… – протянула Юлия, но так, чтобы ее никто не услышал, кроме сестры.

Она все поняла!

–  Ты говоришь глупости, – перебила мысли мужа императрица Мария Федоровна и вытянулась во весь свой крошечный рост с тем выражением точеного большеглазого личика, которое заставляло «бедного Маку» почувствовать себя не богатырем более шести футов [3] высоты, с косой саженью в плечах, а хрупким недоростком, вроде их сынка, который пошел в миниатюрную матушку и на котором явно отдохнула порода. – Никто не собирается держать никакую свечку! Однако речь идет не только о судьбе нашего сына, но и о судьбе державы. Ты что, забыл про ту… э… – Решительная дама замялась только на миг, подыскивая эвфемизм для почти неприличного слова «еврейка»: – «Эсфирь»? Хочешь, чтобы он снова нашел себе невесть кого?!