Элизабет Лоуэлл - Неукрощенная Страница 6

– Ну, Вильям, тебе уже лучше, или мне постучать еще? – и, заботливо склонившись к сокольничему, прошептала:

– Довольно, Вильям! Если ты не перестанешь, я отправлюсь к клеткам без тебя!

Сокольничий зажал рот рукой, издавая булькающие звуки.

– Думаю, нам придется оставить этого парня здесь, – сказал Доминик спокойно. – Оставайся здесь, сокольничий. Твой кашель напугает даже клетку, не то что сокола, который еще не приручен.

Мэг оглянулась на Доминика. Ее сердце заколотилось, когда она поймала его взгляд. Она поняла, что мужчина в нем берет верх над высокомерным лордом и хладнокровным воином. В глазах был уже не лед, а огонь.

Он хотел остаться с ней один.

– Которая клетка? – спросил Доминик.

– Там, – указала она.

– Покажи мне дорогу.

Здравый смысл подсказывал Мэг отказаться. Любопытство заставило ее согласиться. Она могла бы многое узнать о человеке, наблюдая, как он будет приручать сокола.

Помещение было в три раза больше, чем клетка сокола священника. Отверстие под потолком пропускало свежий воздух и свет. До сокола доходил только воздух, так как его голову покрывал колпак. Он предохранял птицу, чтобы она не обессилела, пытаясь сорваться с кожаного ремешка и вылететь на свободу.

Маленькие колокольцы зазвонили, когда сокол беспокойно задвигался на шесте, чувствуя присутствие людей в своей клетке. Он расправил мощные крылья и стал вертеть головой из стороны в сторону, настороженно прислушиваясь. Колпак не мешал слышать то, что происходит вокруг.

Мэг просвистела сложную мелодию, которую она использовала только для этой птицы. Узнав свой зов, птица успокоилась и сложила крылья. Слабый звон колокольцев затих.

– Она чудесна, – тихо произнес Доминик.

– Птица для принцев и великих баронов, – согласилась Мэг.

– Она уже идет на руку?

– Ко мне – да. Но вообще-то она еще боится людей.

– Благоразумно, – сказал Доминик. – Сейчас она видит в людях только тех, кто захватил ее в плен, а не партнеров по охоте, какими мы будем потом.

Услышав голос Доминика, сокол беспокойно зашевелился. Колокольчики на концах пут снова зазвенели. Птица открыла клюв и вновь расправила крылья, словно готовясь к атаке или к обороне.

Доминик засвистел, в точности повторив за Мэг ее мелодию. Пораженная, она обернулась к нему. Даже сокольничий с трудом мог повторить ее свист. Сокол быстро поднял голову, реагируя на знакомые звуки. Ле Сабр продолжал свистеть. Потом сокол передвинулся к самому краю шеста, а Доминик поднял руку. Когда кожаная перчатка оказалась напротив когтей птицы, та легко шагнула на запястье норманна.

– Возьми птицу, как ты делала это раньше, – тихо произнес он.

Мэг нужно было встать очень близко к Доминику, чтобы выполнить это указание. Она колебалась, разрываемая страхом и любопытством, желанием узнать, что она испытает, стоя с ним совсем рядом, чувствуя его запах, слыша его дыхание.

Колокольцы зазвенели, предупреждая о том, что сокол начинает беспокоиться.

– Вперед, – пробормотал Доминик. – Птица нервничает, когда ты молчишь.

Спокойно разговаривая с соколом, расхваливая его силу и красоту, Мэг поглаживала кончиками пальцев голову, грудь, крылья, прохладные лапы птицы, все время тихонько дуя в клюв.

– Ты, должно быть, лучший сокол в королевстве, – говорила Мэг мягко. – Твои крылья могучи, как штормовой ветер, твои когти быстры, как молния, а смелость больше, чем гром. Ты никогда не откажешься от охоты. Ты будешь поражать добычу неумолимо и безболезненно.

То, что птица ничего не видела из-под колпака, обострило остальные чувства сокола. С той поры, как он очутился в неволе, единственными отрадными ощущениями для него стали эти звуки, этот запах, легкие, едва ощутимые прикосновения дружественных пальцев. Почувствовав все это вновь, птица почти успокоилась.

Мэг повернулась к Доминику, в ее глазах был немой вопрос. В ответ он начал поглаживать птицу так же, как она, – и голову, и грудку, и крылья, – и его руки были такими же осторожными и нежными. Движения его были спокойны и неторопливы, как будто ему не требовалось больше ничего – лишь успокоить прекрасного пленника.

Мэг смотрела, зачарованная. Когда птица беспокойно зашевелилась, почувствовав обдававшее ее незнакомое дыхание, Доминик не выказал ни малейшего раздражения. Он отвел руку, потом снова начал гладить сокола, не переставая свистеть. Так еще и еще раз. Постепенно птица успокоилась, приняв и его тоже.

И только потом Доминик заговорил с соколом, восхищаясь его чудесным клювом и гордой посадкой головы. Колокольцы снова зазвенели – незнакомый голос пробудил уснувшую тревогу.

И снова Доминик остался совершенно спокойным. Он просто опять начал все сначала и повторял все действия Мэг до тех пор, пока птица полностью не приняла его прикосновения, голос и запах.

Мэг облегченно вздохнула. Сияя от удовольствия, она смотрела, как Доминик приручал сокола. Он чудесно прикасался к птице, легко и в то же время решительно. Даже когда он поднес сокола ближе к свету, чтобы получше рассмотреть, тот принял этс безо всякого беспокойства.

– Вы так хорошо обходитесь с ним, – тихо отметила Мэг.

– Соколы любят вежливость.

– А если бы они лучше реагировали на удары?

– Я бы бил их, – ответил он сухо.

Воцарилась тишина, пока Мэг оценивала пугающий ответ Доминика. Если бы глубоко внутри него она не ощущала затаенную боль, она решила бы, что перед ней совершенно бессердечный человек.

– А теперь, Мэг, – прошептал Доминик, – покажи мне, как нежны могут быть твои руки.

Она послушно подняла руку к крылу. Но Доминик не видел сокола, он смотрел только на изящные руки Мэг, ее полуоткрытые губы, ее грудь, вздымающуюся под открытой туникой. Его ноздри легко вздрагивали, когда он вдыхал аромат душистых трав, исходивший от ее тела.

Желание могучей волной захлестнуло его. Доминик нахмурился. Воин, который теряет контроль над собой, делает ошибки. Роковые ошибки.

С легкостью, добытой долгим опытом, он сдержал свое нетерпение. Он не мог угасить желания, которое пробуждала в нем эта девушка, но мог контролировать свои действия.

– Должно быть, стоит стать пленником, чтобы тебя ласкали с такой нежностью, – сказал он немного погодя. – А своих любовников ты этими нежными пальчиками ласкаешь так же легко, девица Мэг?

Удивленная, она повернулась к Доминику. Он стоял очень близко и изучал ее с пристальностью сокола. Его глаза блестели откровенным желанием.

– Я… я не знаю ничего подобного, – ответила Мэг.

– Неужели твой муж груб?

– У меня нет мужа.

– Чудесно, – сказал Доминик, нежно дуя на сокола. – Мне бы не хотелось разлучать тех, кого соединил сам Господь Бог, но я хочу, чтобы ты стала моей возлюбленной. Есть у тебя отец или дядя, которому я должен заплатить?