Виктория Александер - Милая грешница Страница 60

– В последний раз, когда я заходил сюда, я не увидел в библиотеке камин.

– Вполне возможно. Ведь ты тогда еще не был женат на женщине, которая считает своим первейшим долгом организовывать мою жизнь. – Хелмсли кивком указал на стоявшие по обе стороны двери две статуи нубийских воинов в натуральную величину со скрещенными копьями. – Она позволила мне сохранить их. Должен признаться, мне они нравятся.

– Очень мило, – пробормотал Гидеон.

– Я пришел к выводу, что брак – это странное и уникальное состояние. Возможно, это объясняется тем, что он объединяет мужчину и женщину. – Хелмсли задумчиво отхлебнул из бокала. – Наши умы во многом очень схожи, однако мы видим мир в совершенно разных перспективах.

– Это мог бы сказать тебе даже я.

– Мог бы, однако теория – совсем не то, что практика. – Хелмсли с глубокомысленным видом передернул плечами, чего никогда не следует делать мужчине, одетому в домашний халат. – Уж поверь мне, между наблюдением брака со стороны и пребыванием в самой его гуще большая разница.

– Значит, ты стал экспертом… за какое время? Прошло, кажется, шесть недель с тех пор, как ты связал себя узами брака?

– Дело не в продолжительности, – высокомерно пояснил Хелмсли, – дело в качестве часов, проведенных вместе.

– Так воспользуйся своей мудростью и помоги мне, Джонатан. Я не знаю, что мне делать.

Атмосфера в комнате сразу же изменилась.

– Ты имеешь в виду Джудит?

– Конечно, Джудит. – Гидеон принялся шагать по комнате. – О ком же другом я стал бы говорить?

– Ну-у, о леди Брэкстон, например… – начал было Хелмсли. Гидеон бросил на него убийственный взгляд, и он осекся: – Да, понимаю. Я сказал глупость. – Хелмсли скорчил гримасу: – Извини.

– Ты знаешь Джудит лучше, чем кто-либо другой, кроме, может быть, леди Динсмор.

– Возможно, – сказал Хелмсли. – Однако, несмотря на наше продолжительное знакомство, мне кажется, что я ее не знаю совсем. – Он помедлил. – Зато я знаю тебя.

– Ну и?..

– И мне было бы любопытно услышать, что произошло между вами вечером, особенно если принять во внимание твое присутствие здесь сейчас. На вечеринке я не заметил ничего из ряда вон выходящего и ничего особенного не слышал, а поэтому смею предположить, что затея леди Брэкстон провалилась.

– Не совсем. Но все пошло не так, как она планировала. Однако все это заставило меня сказать кое-что такое, из-за чего мыс Джудит страшно поссорились. – Гидеон и сам был поражен глупостью и высокомерием своих слов. – Я сказал, что простил ей прошлые прегрешения.

– Не может быть! – ушам своим не веря, воскликнул Хелмсли.

– Да, я это сделал, и не смотри на меня так, – буркнул Гидеон. – Я уже достаточно наказал себя сам. Я пытался объяснить ей, что не вкладывал в эти слова того смысла, какой уловила она. Что, говоря «простил», я скорее имел в виду «пренебрег», – сказал он. Хелмсли аж остолбенел от удивления. – Да-да, я понимаю, что сморозил глупость. Но я пытался объяснить ей, что ее прошлое не имеет для меня никакого значения. Вообще так оно и есть, однако прошлое существует, и его нельзя ни полностью игнорировать, ни полностью забыть. Но я не упрекаю ее за прошлое. И из-за него не думаю о ней хуже. Вовсе нет. – Гидеон покачал головой. – Я думаю, что она чудесная. Она умна, она прелестна, она забавна. В ней сосредоточено все, о чем может мечтать любой мужчина.

– Ты сказал ей все это?

– Не уверен, хотя не мог бы поклясться, что не сказал. После этого ситуация вышла из-под контроля. – Он взъерошил волосы и попытался поточнее вспомнить, что именно они с Джудит наговорили друг другу. – Она очень сильно рассердилась, и я, кажется, назвал ее поведение неразумным.

– Ты назвал неразумным ее поведение после того, как простил ее прегрешения? – переспросил Хелмсли с едва сдерживаемой иронией.

– В тот момент мы оба потеряли самообладание.

– Хотелось бы мне посмотреть на это, – пробормотал Хелмсли.

– Уверяю тебя, сцена была не из приятных. И разговор вышел за рамки приключений Джудит во время ее вдовства. – Гидеон встретился взглядом со своим другом. – Ты однажды говорил, что тебе показалось, будто с браком Джудит было что-то не в порядке. – Он помолчал, пытаясь собраться с мыслями. – Мне кажется, что у Джудит был очень ревнивый муж. Подозреваю, что беспричинно ревнивый.

– Не могу представить себе, что Джудит могла давать своему мужу повод для ревности, – решительно заявил Хелмсли. – Она – одна из самых честных женщин, которых я знаю. Для нее данное слово чести так же много значит, как и для любого мужчины.

– Не употребляй такое сравнение в разговоре с ней.

– Я сказал это в качестве комплимента, – заявил Хелмсли.

– Она не сочтет это комплиментом. Как я уже говорил… – Даже сейчас Гидеону было трудно в это поверить, но иного объяснения не было. – Думаю, он ее обидел.

Джудит никогда не рассказывала ни о своем муже, ни о бывшем браке, а когда говорила об этом, то слова ее звучали как заученный текст. Она была настроена против повторного замужества. Причины, которыми она объясняла свое решение – независимость, богатство и все такое, – казались ему неубедительными. Ее настойчивое желание объяснить сломанный палец несчастным случаем тоже не вызывало доверия. Будь его догадка неправильной, Джудит подняла бы его на смех, несмотря на то что в тот момент они были сердиты друг на друга. Вместо этого в ее глазах появилось такое выражение, которое он не хотел бы увидеть снова.

– Я имею в виду физически, – пояснил Гидеон.

– Она сама тебе об этом сказала?

– Что за нелепый вопрос! Ничего подобного она мне не говорила. Тем не менее я убежден, что прав. – Гидеон допил до конца виски и снова наполнил бокал. – Если бы он был жив, я убил бы его собственными руками.

– А я счел бы своим долгом помочь тебе, – заявил Хелмсли, стиснув зубы. – Ни одному мужчине не следует позволять обижать женщину, тем более ту, которая находится под его защитой.

Гидеон в этом отношении не питал иллюзий. Подобные вещи происходили все время. По закону женщины, особенно жены, имели мало прав. Однако ему не приходилось сталкиваться с этим непосредственно, и от одной мысли об этом ему становилось не по себе. Возможно, он руководствовался в своих поступках древними идеалами благородства и рыцарства и защищал тех, кто слабее. Или все объяснялось тем, что женщиной, о которой идет речь, была Джудит, и при одной мысли о том, что ее муж, который, по ее словам, любил ее, посмел поднять на нее руку, у Гидеона все переворачивалось внутри. Он кивнул:

– Ни одному мужчине, ни по какой причине.

– И потому, что тебе хочется защитить ее, – сказал Хелмсли.