Линда Ховард - Огненное прикосновение Страница 60

– Мне нужно приготовить сироп от кашля из шандры, чтобы облегчить воспаление в легких. Думаю, у некоторых уже развилась пневмония. Кроме того, больных надо обмыть прохладной водой, чтобы немного сбить температуру.

Рейф притянул ее к себе и держал так целую долгую минуту. Хорошо бы заставить ее отдохнуть, но он понимал, что сделать это будет невозможно. Он поцеловал ее в волосы.

– Я их обмою, пока ты приготовишь лекарство от кашля.

Рейф взял на себя огромную работу. По его подсчетам, в стойбище было почти семьдесят индейцев, только трое из которых оставались здоровыми, точнее четверо, если считать ту новорожденную с торчащими волосенками. Он раздевал мускулистых воинов до набедренной повязки. С некоторыми изнихприходилось бороться, чтобы суметь облегчить их мучения от лихорадки с помощью прохладной воды. Зная, что понятия апачеи о правилах скромности не менее строги, хоть и несколько отличаются от понятий белых, он постарался не обнажать женщин, обмывая им ноги и руки.

Легче всего было с детьми, хотя они очень боялись незнакомцев. Некоторые из них начинали плакать, когда Рейф к ним прикасался, хотя он обращался с ними мягко и бережно. В одной из хижин он держал на руках перепуганного четырехлетнего мальчика, обмывая его худенькие ручки и ножки. Несчастный малыш непрерывно плакал. Рейф баюкал его, ласково уговаривая, пока ребенок не уснул. Тогда Рейф решил убрать тело матери ребенка, которая, вскоре после того как Энни напоила ее чаем из ивовой коры, все-таки умерла. Старая Джакали разразилась воплями, увидев Рейфа с грузом, завернутым в одеяло, а двое мальчишек убежали и спрятались.

Но сильнее всего на Рейфа подействовало горе в глазах Энни.

Ему были известны некоторые ритуалы апачеи, связанные со смертью, но он не знал, как справиться с их соблюдением. Апачи не станут жить в том вигваме, где кто-то умер, но Рейф не мог выносить всех больных наружу или переносить их из одного вигвама в другой всякий раз, как кто-то умрет. В конце концов он решил оставить это Джакали, чтобы она сделала, что сможет, в соответствии с их обычаями.

Борьбе с лихорадкой не было конца. Того, кто погружался в сон, Рейф оставлял в покое, но кто-то беспокойно метался, кто-то лежал без сознания – их нужно было постоянно обмывать. Те трое, которые сначала пытались помочь Джакали, очевидно, находились на начальной стадии заболевания: к ночи они свалились так же, как и остальные.

Энни переходила от одного пациента к другому, раздавала сироп от кашля тем, в чьих легких слышала воспаление. Тем, у кого в легких было чисто, она давала смесь иссопа с медом.

Это продолжалось всю ночь. Она не осмеливалась спать, боясь, что у кого-нибудь начнутся конвульсии от высокой температуры. Заварила еще чаю из ивовой коры и часами заставляла мечущихся, сопротивляющихся или лежащих без памяти больных пить его. Маленькие дети плакали почти постоянно, и их страдания надрывали ей сердце. Тех, у которых чесались пятнышки, она обмывала яблочным уксусом. Новорожденная девочка требовательно вопила всякий раз, когда бывала голодна или нуждалась в чистых пеленках. Молодая мать несколько раз пыталась что-то сделать для своего ребенка, но была еще слишком слаба.

К рассвету умерло еще пять человек.

Энни обошла всех с новой порцией чая, вокруг ее глаз появились темные круги от усталости. В одном из вигвамов она увидела, что воин пытается перекатиться на бок, протягивая руку к женщине, лежащей рядом с ним. С замиранием сердца Энни бросилась к женщине и обнаружила, что та жива и просто спит. Энни чуть не упала от облегчения и широко улыбнулась воину. Его раскосые загадочные глаза внимательно смотрели на нее, затем он со стоном рухнул на спину.

Просунув руку под плечи, Энни приподняла мужчину, чтобы он смог глотнуть чаю, он не сопротивлялся. Когда она снова положила его, он выглядел слегка одурманенным, но пробормотал что-то, обращаясь к ней, на своем гортанном языке. Энни положила прохладную ладонь ему на лоб и жестом показала, что он должен уснуть. С тем же выражением на лице он уснул.

Выходя из вигвама, она споткнулась. Рейф тут же очутился рядом, его твердая рука обняла ее за талию.

– Хватит, – сказал он. – Тебе нужно немного поспать.

Рейф отвел ее к одеялам, разостланным в тени под деревом, и Энни с благодарностью опустилась на них. Ей следовало с ним поспорить, устало подумала она, но чувствовала, что на этот раз он не уступит. Едва ее голова коснулась одеял, она погрузилась в сон.

Двое мальчиков с любопытством подобрались поближе. Рейф прижал палец к губам, призывая к тишине. Они ответили ему серьезным взглядом черных глаз.

Рейф и сам устал, но отдохнуть можно будет попозже, когда проснется Энни. Ему хотелось держать ее в объятиях, пока она спит, чувствовать тепло ее хрупкого тела и впитывать ее волшебную силу. Впрочем и охранять ее, пока она спит, тоже хорошо.

К утру третьего дня Энни уже не знала, как ей удастся выдержать. Она спала урывками, так же как и Рейф. С того времени, как они с Рейфом приехали в лагерь, умерло семнадцать человек, в том'числе восемь детей. Больнее всего для нее была смерть детей.

При малейшей возможности Энни садилась и брала на руки пухленькую девочку, которая сияла жизнелюбием, подобно оазису среди пустыни. Младенец ворковал и попискивал, размахивал ручками в ямочках, улыбаясь всем, кто брал его на руки. Тяжесть маленького, подвижного тельца на руках необычайно успокаивала Энни.

Мать и отец девочки, по-видимому, поправлялись. Молодая женщина слабо улыбалась, слыша повелительные крики дочери. Круглолицый воин много спал, но лихорадка у него проходила и в легких было чисто.

Потом в течение нескольких часов один из двух мальчиков, которые казались здоровыми, начал гореть в лихорадке и биться в конвульсиях. Несмотря на все усилия Энни, ночью он умер, даже пятна на коже не успели высыпать. Только круги на деснах указывали на заболевание, которое сожгло его юное тельце.

– Я ничего не смогла сделать, – рыдала Энни в объятиях Рейфа. – Я стараюсь, но иногда это не имеет никакого значения. Что бы я ни делала, они все-таки умирают.

– Тихо, дорогая, – шептал он. – Ты сделала больше, чем смог бы кто-то другой.

– Но для него этого оказалось недостаточно. Ему еще не было и семи лет!

– Некоторые из умерших еще младше. У них нет сопротивляемости к этой болезни, детка, – тебе это известно. Ты с самого начала знала, что многие из них умрут.

– Я думала, что смогу помочь, – сказала Энни. Тоненький голос ее звучал безутешно.

Рейф взял ее руку и поцеловал.

– Ты и помогла. Всякий раз, как ты прикасаешься к ним, ты помогаешь.

Ей все еще казалось, что она делает недостаточно. Запасы ивовой коры кончились. Чего бы она только не отдала, чтобы достать еще коры или таволги, которая еще лучше снимала жар, но она не росла на юго-западе. Джакали показала ей какую-то кору и объяснила, что она с дерева, которое Рейф назвал осиновидным тополем, но, видимо, женщины племени собирали ее во время походов на север, и у них был только небольшой ее запас. Энни заварила ее так же, как ивовую кору, и получившийся напиток действительно ослаблял лихорадку, но не так эффективно, а может быть, просто заваривала его слишком слабо. Она очень устала, чтобы разобраться в этом.