Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны Страница 61

Ежедневно приходилось следить за тем, чтобы старшие не отнимали у младших еду, чтобы сильные не били слабых, чтобы драчуны не покалечили друг друга в приступах внезапной ярости. Меняла мокрые простынки по утрам у особо невезучих, стараясь делать это тактично, без лишнего шума. Отмывала свою группу по субботам в помывочной, намыливала грубой пеньковой мочалкой многочисленные спины и плечи, оттирала грязные шеи и уши. Конечно, строго следила, чтобы не нахватали вшей. А если таковые все же заводились, то мазала голову бедолаги керосином и отдавала кастелянше белье на кипячение. Впрочем, для безопасности всех воспитанников, независимо от пола, в малышовой группе брили под ноль. В средней группе девочкам разрешались короткие стрижки. И только в старших классах допускались волосы до плеч. Одной только Варе Коммунаровой, по просьбе той же Августины, разрешили оставить косу.

По негласному уговору Варя приходила в баню в тот момент, когда Асина перемытая орава отправлялась к кастелянше сдавать грязное.

Для Вариной косы Августина приносила из флигеля сырое яйцо и стакан домашней простокваши.

Пока воспитательница плескалась в душевой, Варя ухаживала за волосами: намыливала яйцом, делала маску из простокваши. Разговоров обычно они не вели – обе порядком уставали от галдящего общества «Красных зорь». Это было молчаливое общение. Но однажды Варя все же задала тот вопрос, который хотела задать давно.

– Вы как-то сказали, что я напоминаю вам двух человек. Это мои родители?

– Да. Соня и Володя.

– Вы дружили с ними?

– С Соней. Володю тоже знала с детства.

– Чем же я похожа на маму? Какая она была в юности?

– Она была – огонь. Однажды мы с Машей пришли к ней в гости, ее дома не оказалось – ушла с мамой и братьями в поле. Мы знали, где это, пошли. Смотрим – по краю поля мальчик скачет. Да так лихо, покрикивает и пятками коня по бокам лупцует. Решили, что это Кирьян развлекается, Сонин младший братишка. Стали звать: «Кирька, где Соня?» Конь развернулся – и в нашу сторону галопом. Пыль до небес!

Подъехал всадник, смотрим, а это никакой не Кирьян, а Соня! Нарядилась в братнину одежду и скачет. Она всегда наравне с братьями, бывало, и по деревьям, и вплавь, и верхом…

– А отец?

– Володя был красавец военный. Выправка, манеры, благородство. Маша бы тебе лучше о нем рассказала. Замечательный был человек.

– Офицер царской армии, – задумчиво произнесла Варя, расчесывая свою тяжелую косу.

– Так ведь другой-то армии не было тогда, – улыбнулась Августина. – Отечество защищал с честью, ордена имел. Трусом Владимир не был никогда, ты можешь гордиться своим отцом.

Варя ничего не ответила. Разговор этот происходил возле помывочной, на развилке двух тропинок – между флигелем и замком, в ясный весенний вечер.

В один из таких вечеров, на стыке света и сумерек, когда Ася возвращалась к себе, у флигеля столкнулась с Капитаном Флинтом. Он медленно шел от оврага по тропинке и делал вид, что не заметил ее. Когда она приблизилась вплотную и на тропинке не осталось места – должен был кто-то уступить другому дорогу, он сказал:

– Не желаете, Августина Тихоновна, соловьев послушать?

Она взглянула на него удивленно. Он глаз не отвел, и она увидела, что он несколько напряжен.

Она пожала плечами:

– Я их из своего окна каждую ночь слушаю. Думаю, что и вам, Павел Юрьевич, тоже слышно.

Он постоял, помялся, не торопясь уступить ей дорогу, и не слишком решительно возразил:

– Соловьев приятней слушать вдвоем.

Она заметила, что чувствует он себя не в своей тарелке и, похоже, злится сам на себя за то, что завел с ней этот разговор.

– Думаю, вы обратились не по адресу, – ответила Августина и так взглянула на него, что он молча отошел в сторону. Она торопливо двинулась к флигелю.

Наступила весна тридцать шестого. Здесь, в Буженинове, эта весна казалась такой же, как десятки других весен – наполненных запахами вспаханной влажной земли и сосновых молодых иголок, птичьим разноголосым гомоном, суетой строящихся гнезд. Лишь стрекотание трактора на колхозном поле напоминало о том, что теперь вокруг сплошная коллективизация, а не просто смена времен года.

Старшеклассники готовились к выпускным экзаменам.

А накануне Первомая в детдом прибыло пополнение. Грузовик привез партию детей – чистеньких, хорошо одетых и хмурых. По их лицам Августина сразу определила – столичные. Встречать новоприбывших высыпали детдомовцы. Стояли и наблюдали, как новички не без помощи физкультурника выбираются из грузовика, как озираются, натыкаясь на любопытные и порой недоброжелательные лица детдомовцев. Новые дети тесной кучкой сплотились вокруг высокого худого мальчика с умным лицом и вдумчивыми глазами. Мальчик держал в руках небольшой чемодан. В руках остальных детей были саквояжи или просто узелки.

К Августине подошел директор и попросил помочь разобраться с документами вновь прибывших. Пока Августина принимала у сопровождающего документы, во дворе замка произошел небольшой инцидент. Едва новенькие двинулись вслед за физкультурником, кто-то из парней подставил высокому мальчику подножку, тот растянулся во весь рост, чемодан стукнулся о каменный парапет, раскрылся и высыпал на лужайку все свое содержимое. Окружающим явилось «богатство» мальчика – пара аккуратно сложенных рубашек, несколько книг и фотография в рамочке. Фотографию сразу же поднял оказавшийся поблизости Чернушка, что-то сказал, и парни рядом заржали.

Когда Августина обернулась на шум, то увидела схватившихся в драке мальчишек – новенький с Чернушкой катались по траве, щедро лупцуя друг друга кулаками. Пока взрослые разнимали дерущихся, девочки собрали рассыпавшиеся вещи, сложили в чемодан. Высокий новенький мальчик, взъерошенный, с оторванной пуговицей на форменном школьном пиджаке, стоял и отряхивал пыль с брюк. Варя Коммунарова подошла и отдала ему фотографию.

– Это твои родители?

Мальчик взял снимок, уложил его в чемодан.

– Тебе-то какое дело? – хмуро бросил он Варе.

– Ты не думай, у нас не все такие придурки, как Чернов, – не обиделась девушка. – У нас и комсомольцы есть.

Мальчик как-то странно взглянул на нее, усмехнулся и пошел догонять своих.

Августина не любила канцелярию – та размещалась в подвале замка, и даже летом в ней было сыро и прохладно. А сейчас, весной, так и вовсе озноб пробирает, пока сидишь среди высоких стеллажей с одинаковыми серыми папками личных дел.

Напротив нее за широким столом, забранным зеленым сукном, сидел директор и просматривал дела вновь прибывших. Просмотрев очередную папку, он крякал, что-то мычал себе под нос, качал головой.