Александра Девиль - Корсары Таврики Страница 61

— Знаю, мне доложили, — быстро сказал Ринальдо. — Знаю также, что Эмилию не спасли, она утонула. По всему выходит, что мне не суждено иметь семейный очаг. Я моряк, скиталец, корсар — таково мое предназначение. Я сегодня же отправля­юсь на Родос вместе с Родриго Алонсо. На время моего отсут­ствия капитаном «Вероники» оставляю Карло. Он поведет ко­рабль в Монкастро.

— Карло будет капитаном, а я его помощником! — Глаза Ве­ры заблестели. — Ты ведь доверяешь мне, правда, дядя? Я же показала себя неплохим моряком?

— Может быть, даже слишком неплохим, — пробормотал Ринальдо словно про себя.

— А когда вы вернетесь с Родоса? — забеспокоилась девуш­ка. — Долго ли вас ждать?

Ринальдо вопросительно глянул на испанца, и тот ответил, обращаясь к Вере:

— К концу июля мы уже должны быть в Константинополе. Ну, а оттуда — в Монкастро, где к «Альбе» присоединится «Ве­роника». — Он многозначительно улыбнулся, словно, произ­нося «Вероника», имел в виду не галеру, а девушку.

В этот момент Тьери позвал капитана и помощника, и они отошли в сторону, оставив Веру радом с Родриго. Не зная, что сказать испанцу, она оглянулась вокруг. Всюду были следы ожесточенной битвы. Тяжело раненных матросы перенесли в каюту. Тех, кто был ранен легко, перевязывали Гоффо и корабельный лекарь с «Альбы». Трупы турецких пиратов сбросили в море, а убитых христиан готовились отпеть по церковному обряду. Галерные рабы уже смывали с палубы кровь и грязь, а матросы готовились делить захваченную на турецком корабле добычу.

Вере вдруг пришла в голову мысль о том, как мало значит человеческая жизнь в этом мире, где идет вечная борьба за су­ществование и люди без всяких сомнений и без боязни греха убивают друг друга.

Впрочем, не все последствия битвы были мрачны: на веслах у турок оказалось несколько пленных таврийских христиан, и теперь, освободившись из цепей, они помогали своим спасителям.

Внезапно рука Родриго легла девушке на плечо, и его голос прозвучал с удивительной теплотой:

— Я восхищен твоей отвагой, Вероника.

Она, даже не заметив, что он перешел на «ты», невольно улыбнулась в ответ:

— А что же мне оставалось делать, как не драться? Я реши­ла, что лучше умру, чем стану рабыней басурманов. Спасибо вам, сеньор Родриго, вы наш спаситель. По правде говоря, я тоже была восхищена вашей смелостью и боевой сноровкой.

— Но я ведь мужчина. А вот ты, девушка, показала себя бо­лее мужественной и умелой, чем иные воины. И все-таки мне очень обидно за тебя.

— Обидно? Почему? — она удивленно и настороженно взглянула ему в глаза.

— Подумай сама. Ты же не проведешь всю жизнь на корсар­ском корабле, переодевшись моряком? Рано или поздно тебе придется стать женщиной. Но сможешь ли? Кажется, ты избе­гаешь мужчин. А ведь, чтобы принести мужчине наслаждение, надо и самой его испытывать. Ты же хочешь быть счастливой и любимой? А этому надо учиться.

Вере показалось, что он подзадоривает ее, и она ответила с вызовом:

— Разве это такая уж трудная наука?

— Гм, смотря кто учитель. Хотя и от ученицы многое зависит.

В этот момент приор подошел к Родриго и, окинув недобро­желательным взглядом девушку, увел его в сторону. Уходя, ис­панец оглянулся на Веру, которая смотрела ему вслед и мыс­ленно повторяла его слова о науке быть женщиной.

Глава пятая

Чем больше времени проходило после расставания с Ро­дриго, тем яснее Вера понимала, что образ молодого испанца сладкой занозой проник ей в сердце. Впервые она думала о мужчине не как диковато-наивная девчонка и не как независимая, приравнявшая близость к насилию, амазон­ка, а как женщина, готовая к любви. Она еще не умела любить так, чтобы самой испытать счастье и подарить его мужчине, но уже была уверена, что усвоит эту таинственную науку не хуже, чем усвоила премудрости морского боя. Она знала, что умеет быть упрямой в достижении цели, а ее цель была — завоевать любовь Родриго.

Еще на корабле, по пути из Константинополя в Монкастро, она уже начала просить Карло научить ее грамоте, так как хо­тела прочесть стихи, которые подарил ей испанец. Карло вна­чале удивился ее рвению, но потом, увидев однажды Веру, сто­явшую на корме и задумчиво разглядывавшую исписанный листок, тут же высказал догадку:

— Ты хочешь знать грамоту, чтобы прочесть чье-то послание?

Может, кто-то другой и смутил бы Веру этим вопросом, но не Карло; к нему она относилась как к старшему другу или род­ственнику, которому с детства привыкла доверять почти все свои тайны. И потому, не мудрствуя лукаво, девушка протяну­ла Карло листок и попросила:

— Прочти, что здесь написано. Я, конечно, и сама скоро на­учусь читать, но...

— Но тебе не терпится прочесть это как можно быстрей? — усмехнулся Карло. — Может, скажешь, какой счастливчик за­интересовал Грозовую Тучу столь скучным для нее делом, как письмо? Впрочем, я догадываюсь... Не этот ли красавец аван­тюрист из арагонской фамилии?

— А чем он тебе не нравится? — вспыхнула Вера. — Он наш спаситель, разве не так? И он оказался отважным воином!

— Не спорю, — вздохнул Карло. — Но я совсем мало знаю этого Родриго Алонсо, чтобы судить о его достоинствах и по­нимать его намерения. Только мне кажется, все эти отпрыски аристократических родов, даже бастарды, слишком горды и вы­сокомерны, и простой девушке, вроде тебя, не стоило бы на него засматриваться.

— Мы с дядей тоже аристократического рода! — вскинула голову Вера. — И то, что мы обеднели, не сделало нас хуже. Мы так же можем и разбогатеть, если у Ринальдо хорошо пойдут дела на службе у родосских рыцарей. И я хочу стать грамотной, чтобы не только это послание читать, но и многое другое. Что же до Родриго, то при расставании он не показался мне высокомерным. А этот сонет он сочинил для меня.

— Что ж, посмотрим... — Карло присел на тумбу у кормо­вой надстройки и, развернув лист с посланием, четко проде­кламировал:

Задумчивый, надеждами томимый,брожу один, стараясь сторонойвсех обходить — за исключеньем той,кого в душе зову своей любимой.Бежать бы мне, бежать, пока живой;она, быть может, друг себе самой,но нам с Амуром враг непримиримый...[26]

Карло прервал чтение и ироничным взглядом посмотрел на Веру:

— Сонет хорош, хотя Родриго сочинил его не сам, а пере­писал у флорентийского поэта Петрарки. Но, по крайней ме­ре, испанца можно похвалить за вкус к поэзии.

— Но, кажется, ты прочел не до конца, — нахмурилась Ве­ра. — Что там дальше?