Патриция Грассо - Гарем Страница 62

— Принц уплатил кучу денег, чтобы оставить тебя за собой. Что это было за зрелище! — Омар шумно вздохнул. — Приглашенные на аукцион гости сцепились из-за тебя, аж искры летели. С каждым повышением цены принц мрачнел, а под конец стал просто страшен лицом. Как только ты упала в обморок, Халид-бек вскочил на помост, накинул на тебя яшмак и поднял на руки. Он так закричал, что стены дрогнули, и прекратил торги. Тут все заворчали, недовольные тем, что понесли расходы, потратились на дорогу, но он предложил каждому выбрать себе любую другую женщину по вкусу. Конечно, за его счет. А потом он доставил тебя сюда, уложил в кровать, а сам отправился к имаму. И в ту же ночь ты стала принцессой по закону. Ну что ты скажешь?

— А зачем он хлопотал о женитьбе? Ведь я уже была его рабыней?

— Принц обожает тебя.

— Трудно в это поверить. Твой рассказ похож на сказку. Я нуждаюсь в твоем совете. Омар.

— Давать тебе советы — одна из моих обязанностей.

— Тогда посоветуй, как мне лучше обращаться с принцем. Уксус или мед должен источать мой язык?

— Только мед, — без колебаний ответил евнух. В круг его многочисленных обязанностей также входило поддержание мира в доме хозяина. — Теперь повернись, пожалуйста.

Эстер легла на спину. Омар набрал побольше бальзама из алоэ в ладони и принялся массировать ей бедра, живот и груди. Очевидно, что госпожа его уже приспособилась к своей новой жизни. Месяц назад европейская стеснительность воспротивилась бы столь интимной процедуре.

— Ты знаешь какого-нибудь католического священника?

— Священника? — переспросил Омар. — Нет, не знаю, а зачем он тебе?

— Неважно, я просто спросила. А скажи, почему женщины должны укрывать лица?

— Вид женского личика искушает мужчину посягнуть на чужую собственность.

— Какую собственность?

— Жена — собственность мужчины. Ты принадлежишь принцу. Без его позволения ни один мужчина не смеет глядеть на твое лицо. Твоя красота предназначена только для удовольствия принца.

— А красота принца предназначена мне одной?

— Ты считаешь принца красавцем? — удивился Омар.

— А ты нет?

— Если б не шрам, принц Халид был бы, пожалуй, красив, — с некоторым сомнением высказался евнух.

— Его шрам придает ему особый шарм.

Омар с удовлетворением воспринял заявление госпожи. Как только она заполучит в свое чрево королевское семя, его благосостояние обеспечено.

Он помог ей встать и облачиться в новый кафтан, а потом препроводил юную жену в спальню супруга.

Чтобы уберечься от осенней прохлады, бронзовую жаровню заранее наполнили раскаленными углями. От зажженных во множестве свечей на стенах плясали причудливые тени.

Стол был заставлен блюдами в уже хорошо знакомом Эстер наборе. При виде еды у нее потекли слюнки. За исключением одного пирожного у нее с самого завтрака ничего не побывало во рту. Однако ее разочаровал весьма скудный выбор закусок — опять оливки, орехи, козий сыр, лепешки, графин с розовой водой.

— Это и есть наш ужин?

— Горячее я подам, когда явится принц.

— Ты любишь яичные белки? — неожиданно поинтересовалась Эстер.

— Яичные белки? — Ее вопрос почему-то поставил евнуха в тупик.

— Да. Ты ешь их?

Омар насторожился, подозревая в вопросе какой-то подвох, но положение разрядил принц. С еще влажными после мытья волосами он ворвался в спальню, сияя улыбкой, и евнух поспешил удалиться.

— Пока подадут ужин, давай прогуляемся в саду. Эстер охотно оперлась на его руку, и они чинно ступили в освещенный факелами чудесный сад. Вечерний воздух был прохладен. Эстер пробрала дрожь, и тут же Халид прижал ее к себе и согрел теплом своего тела. Она глубоко вдохнула благоуханный воздух.

— Как запахи разных цветов соединяются, становятся единым ароматом! Какое это волшебство! — Она не удержалась от восторженного восклицания.

— А мы, соединившись, становимся единым существом. И это тоже волшебство!

От таких слов Эстер залилась румянцем.

— Когда мы вернемся в Девичью Башню, я покажу тебе мой сад, все его уголки. Он более красив, чем этот, потому что я там садовник.

— Ты не отличаешься скромностью, — поддразнила Эстер мужа.

Халид пожал плечами. Он обратил ее внимание на пурпурный с золотом звездообразный цветок.

— Эта астра отгоняет злых духов. По крайней мере так утверждали древние греки.

— А это что? — Эстер указала на фиолетовый цветок, под тяжестью которого изогнулся стебель.

— Зеркало Венеры. Согласно легенде Венера обладала магическим зеркалом. Кто бы ни посмотрелся в него, превращался в красавца. Однажды рассеянная богиня потеряла зеркало. Бедный пастушок нашел его и не пожелал с ним расстаться. Когда Купидон пытался отнять зеркало у мальчишки, оно разбилось на множество крохотных осколков. И там, где на землю попадал кусочек волшебного зеркала, вырастал этот цветок.

— Как красиво, — сказала Эстер, любуясь и цветком, и мужчиной, рассказавшим ей эту легенду. Халид шагнул к соседнему цветку.

— А вот стрела Купидона. Из этих темноглазых цветов готовят возбуждающий любовную страсть настой.

Эстер улыбнулась. Они сделали круг по саду и задержались на террасе, куда выходила дверь спальни. Не хотелось покидать ласковые объятия южной ночи.

— А по какой причине твоя мать ведет себя так злобно? — вдруг спросила Эстер.

— Что заставило тебя задать этот вопрос? — удивился Халид. — Не думаю, что она тебя сильно напугала.

— Мне просто любопытно.

— Несмотря на роскошь, которая ее окружает, она несчастная женщина. Ей бы родиться мужчиной и быть султаном. Она хитрее и честолюбивее Селима и способна править великой империей. Однако ей предназначено жить взаперти и прятать лицо под чадрой.

— Та же участь уготована и мне?

— Ты, малышка, разнишься с ней как день и ночь. Жажда власти у тебя отсутствует. Михрима обладает душой воина, заключенной по прихоти природы в женскую плоть. И, как я понимаю, она лишена материнского инстинкта. Кроме того, смерть отняла у нее мужа, сына и дочь.

— Как умер твой отец?

— Казнен по приказу султана.

— Твой дядя казнил брата своей сестры?

— Нет. Это мой дед казнил своего зятя.

— О боже!

— Это тебя удивляет? Странно. Разве из-за политики не убивают и в твоей Англии?

— На протяжении моей жизни такого не случалось.

— Ты еще ребенок. Тебе лишь семнадцать. Но оставим дела давно минувших дней. Самое ужасное, что мои близкие погибли из-за Форжера.

— Ты собираешься его убить?

Халид сжал ее личико в ладонях, повернул к себе.

— А ты о нем печешься?

— Если Форжер виновен, пусть умрет! Он удовлетворился ее ответом. Неважно, так ли она думала на самом деле.