Джейн Кренц - Запоздалая свадьба Страница 62

— Я не могу отрываться от своих дел, чтобы следить за одним возможным подозреваемым. Так как, Худ? Согласны помочь мне в этом деле? Как я уже сказал, на карту, вполне возможно, поставлена жизнь.

Доминик бросил на Энтони быстрый, загадочный взгляд и медленно отнял руку от челюсти.

— Думаете, этот человек снова убьет?

— Это только вопрос времени. Я посчитаю себя вашим должником, если согласитесь сегодня вечером проследить за этим злодеем.

— Возможно, я смогу уделить немного времени, присматривая за вашим предполагаемым преступником, — сдержанно ответил Доминик.

— Спасибо, — кивнул Тобиас. — Пока что все убийства происходили ночью, так что наш преступник предположительно действует под покровом темноты. Так вот, я хочу, чтобы вы глаз не сводили с его дома. Только смотрите, чтобы он вас не заметил. Если он выйдет, последуете за ним, но не трогайте, пока не поймете, что он задумал недоброе. Вам ясно?

— Кто этот человек? — спросил Энтони. Кровь в его жилах снова загорелась, не от гнева, а от предвкушения охоты.

— Я боялся, что ты задашь этот вопрос, — вздохнул Тобиас.

— Мы должны следить за чертовым парикмахером? — шипел Доминик, прячась в тени узкого переулка и мрачно взирая на дверь дома мистера Пирса. — Поверить не могу! Каким образом, спрашивается, он убивает своих жертв? Душит париками?

— Ты сам решил помочь Тобиасу в этом деле, — проворчал Энтони с противоположной стороны переулка. — Никто тебя не заставлял.

— Марч утверждал, что речь идет о жизни и смерти. Но должен сказать, что чрезвычайно трудно представить парикмахера в качестве жестокого наемного убийцы.

— Может, поэтому ему до сих пор и удавалось ускользнуть, — сухо предположил Энтони. — Кто заподозрит такого?!

— Ха! — Судя по тону, Доминику ничего подобного в голову не приходило. — Как-ro я не подумал взглянуть на это с такой точки зрения.

— Знаешь, наверное, у Тобиаса по этому поводу есть свои сомнения, — согласился Энтони. — Но он давно уже взял за правило не относиться с пренебрежением к интуиции миссис Лейк.

Разговор прервался. Они молча продолжали наблюдать за жилищем мистера Пирса. Узкую ночную улочку освещали лунный свет и слабо мерцающие газовые фонари. Иногда по мостовой громыхали кеб или фургон золотаря, и снова становилось тихо.

Энтони чувствовал, как набухает и болит фонарь под глазом, как ноют все ребра. Наверное, к утру он покроется синяками! Оставалось утешать себя сознанием, что и Доминик не вышел целым из схватки.

— Миссис Лейк — исключительно энергичная и сильная духом женщина, — немного погодя изрек Доминик.

Энтони едва не рассмеялся, но тут же сморщился: ранка на губе открылась, и снова потекла кровь.

— Представь, ты почти слово в слово повторяешь Тобиаса. Только обычно он выражается гораздо более пространно.

Он вынул пропитанный спиртом платок, полученный от миссис Лейк, и прижал к уголку рта. У Доминика был такой же. Миссис Лейк настояла, чтобы запуганный швейцар принес каждому по платку, прежде чем молодые люди отправились на ночное дежурство.

Вскоре Энтони услышал шорох бумаги: это Доминик разворачивал сверток с мясными пирогами, полученными миссис Лейк от того же швейцара.

— Она несколько властная по характеру, — добавил Доминик, — но я рад, что миссис Лейк подумала о пирогах. Кстати, хочешь один?

Энтони сообразил, что ужасно проголодался.

— Конечно.

Доминик вручил ему пирог и взял один себе. Несколько минут они дружно жевали.

Доминик отряхнул с ладоней крошки.

— Какой он был?

Энтони понял, о ком он.

— Я почти ничего не помню. Он отправился на тот свет, когда мне было восемь. Мать умерла с полгода спустя. Несколько месяцев мы с Энн жили у родственников.

— Но должно же у тебя остаться что-то в памяти, — рассерженно бросил Доминик. Похоже, он снова разозлился. — Ты был с ним целых восемь лет!

— Отца почти никогда не бывало дома, — пожал плечами Энтони. — Мы жили в деревне, а он почти все время проводил в Лондоне. Предпочитал игорные дома семейной жизни. — Он немного помедлил, прежде чем добавить:

— У Энн был его миниатюрный портрет, который она оставила мне.

— Опиши его.

— Завтра я покажу тебе миниатюру. Он очень похож…

— На кого?

— На нас. То же сложение. Те же глаза. Тот же нос.

— Он был вспыльчив? Смешлив? Умен?

— Очевидно, не настолько умен, чтобы избежать дурацкой ссоры из-за карточной взятки. Что же до остального… думаю, женщины находили его очаровательным.

До Энтони донесся тяжелый вздох.

— Да, пожалуй, ты прав.

— Помню, как мать частенько плакала из-за него, а потом он потерял все, включая наш дом, в той, последней игре.

— И это все? Все, что ты можешь сказать?

Энтони почувствовал, что вновь теряет терпение.

— Хочешь знать, что наиболее живо отпечаталось в моей памяти? Тот человек, который вырастил меня. Помню, как Тобиас учил меня играть в шахматы. Как нанял наставника, чтобы мне не пришлось уезжать в школу после смерти Энн. Как подарил мне первую бритву и показал, как ею пользоваться. Как разговаривал со мной о том, чего следует ожидать от настоящего мужчины, и о необходимости всегда хранить свою честь. Именно Тобиас…

— Довольно, — поднял руку Доминик. — Я тебя понял.

Энтони схватил еще один пирог и с наслаждением откусил.

— А каким был он? Тот человек, который воспитал тебя как своего сына?

Доминик рассеянно оглядел темную улицу.

— Временами он казался скорее дедом, чем отцом. Его мучила подагра. Он целыми днями сидел в кресле, подняв ногу на табурет.

— И это все?

Доминик помялся.

— Нет. Это он подарил мне мой первый телескоп и показал, как наблюдать за Луной. Учил меня математике. Повел на первую научную лекцию, а позже даже купил кое-какие приборы, чтобы я мог проводить простые химические опыты.

— Он видел в тебе сына.

— Да. И я любил его и уважал. Он умер, когда мне было семнадцать. Я ничего не знал о своем настоящем отце, пока после кончины матери не нашел ее дневник. Может быть, Бартоломью Худ и знал, что я не его сын, но ничем этого не показывал.

— Если как следует поразмыслить, — объявил Энтони, — окажется, что нам обоим повезло с людьми, которые нас вырастили.

Доминик издал какой-то странный звук: то ли стон, то ли иронический смех.

— Хочешь сказать, что на их месте мог оказаться кто-то вроде нашего отца? Я как-то не думал об этом в таком свете. И опять ты прав.

Лавиния налила себе стаканчик шерри, уселась в кресло рядом с Тобиасом и, поставив ноги на небольшой табурет, уставилась в низкое пламя, тлевшее в камине.

Сейчас, в два часа ночи, в доме царила тишина. Миссис Чилтон и Эмелин ушли спать еще до возвращения Лавинии и Тобиаса. Тобиас отказался от предложения Джоан подвезти его, сказал, что сам доберется домой после того, как обсудит следующий шаг с Лавинией.