Кимберли Кейтс - Утренняя песня Страница 62

Остен поднял глаза на кузена. Лицо Аттика было серым.

– Она не знает, что говорит!

Ярость и боль отразились на лице Остена. Он словно прозрел.

Но с Аттиком он еще разберется. Остен погладил волосы Ханны.

– Забудь об Аттике. Береги силы, любимая.

– Разве ты не понимаешь? Тебе больше не нужно выражать страдания через музыку. Твой отец присылал тебе письма, Остен.

Уж не бредит ли она?

– Аттик... их сжигал. Твой отец любит тебя, Остен. – Она улыбнулась.

Остен замер, потрясенный. Его раздирали надежда и мука.

– Люби так Пипа, Остен. Будь ему отцом. Ради меня.

– Мы будем заботиться о нем вместе. Ханна, ты столько выстрадала, чтобы встретить меня. – Остен прижал ее к груди и принялся укачивать, словно ребенка. – Ты не можешь умереть, Ханна. Я не смогу без тебя жить.

– Обещай мне послать за родителями. Скажи отцу правду, Остен. Объясни, почему ты остался с дедом, и расскажи, что тогда случилось на пастбище. Пора вам обоим залечивать раны.

– Я обещаю.

Он зарылся лицом в ее волосы, с трудом сдерживая слезы.

– Мы вместе поедем к моим родителям.

– Скажи моей маме, Харриет и Фанни, что я их люблю и понимаю, почему они поверили Мейсону. Ему верили все в Уиклоу. Как бы мне хотелось с ними увидеться! Так трудно было покидать Ирландию с мыслью, что я никогда их больше не увижу. Ты скажешь им это?

– Ты сама им это скажешь! Ты должна жить, Ханна. Позволь мне заботиться о тебе. Я осуществлю все твои мечты.

Она подняла руку и дотронулась до его щеки, мокрой от слез.

– Остен...

– Что, любовь моя?

– Я никогда ни о чем не мечтала до тебя.

Казалось бы, Остен должен был радоваться. Ханна сидела в залитом солнцем саду и читала вслух, на ее щеках снова появился румянец. Остен буквально не отходил от Ханны, пока она находилась между жизнью и смертью. Он покинул ее спальню единственный раз, когда отправлял Уильяма Аттика в тюрьму.

Аттик молил о милосердии. Остен мог бы простить кузена, если бы он только обкрадывал его.

Но простить ему свой разрыв с родителями, то, что он сжигал письма отца, сломанную ногу Энока Дигвида и весь тот ужас, который пережила Ханна, было бы в высшей степени несправедливо. За подобные злодеяния Аттик заслуживал суровой кары.

Аттик исчез навсегда. Мейсон Буд был мертв. Остен больше не страдал от одиночества, его любила самая замечательная женщина в мире.

Пип бросал Лиззи каучуковый мячик, за ним шел по пятам Кристофер Дигвид. Ханну и Пипа никто больше не преследовал. Но появилась новая непредвиденная угроза. О ней знал только Остен.

Майкл Феррарз, полицейский, принес извинения через несколько дней после того, как Мейсон отправился в ад. Он услышал, как Мейсон угрожал Ханне убить ее. С Ханны сняты все обвинения. Но не прошло и несколько дней, как Майкл Феррарз принес им страшную новость:

«Мистер Данте, я сделал все, что в моих силах, чтобы избежать этого, но не помогло. Мы должны связаться с законным опекуном ребенка. Он является наследником титула баронета, своего отца, и сэр Мейсон оставил в завещании подробные указания относительно человека, которому хочет поручить воспитание сына. Никто лучше меня не знает, скольким леди пожертвовала ради мальчика, но юный Пип не является ее собственным ребенком. Вам придется отдать мальчика...»

Отдать Пипа совершенно чужому человеку, тому, кто его не любит и даже не знает? Опекуну, какому-то дальнему родственнику, который осиротел, воспитывался в Буд-Холле, а потом сбежал на море? Доверенному лицу Буда? Не приведи Бог, он может оказаться еще хуже самого Буда.

Остен молился, чтобы получить хотя бы временную отсрочку на передачу Пипа опекуну. Он должен найти способ как-то обойти проклятое завещание Буда.

Даже когда Феррарз известил его о том, что капитан Джон Берк уже находится в порту, Остен был не в состоянии сделать то, что подсказывала интуиция, – заняться этим самому и предложить любую цену за согласие капитана отказаться от опекунства.

В эти мрачные дни Ханна находилась между жизнью и смертью, все еще сражаясь во сне с Мейсоном Будом.

Успокоить ее мог только Остен.

И Данте решил обратиться за помощью к отцу. Только ему Остен мог доверить это дело. Трудно выразить словами, каких усилий это стоило Остену, но он смирил свою гордость, позвал Мэтью Симмонза и попросил его написать отцу письмо.

Остену так много хотелось сказать отцу, излить ему душу, но в письме это невозможно, и он лишь написал: «Я знаю, что не имею права просить тебя об этом, но только тебе я могу доверить это дело. Найди капитана Берка и привези в Рейвенскар, чтобы я смог спасти сына Ханны».

Остен прислушивался к ее выразительному голосу – такому мягкому и исполненному радости, когда она читала ему вслух. Однако мысль о том, что предстоит последняя битва за Пипа, не давала покоя и мешала сосредоточиться.

Он узнал, как опасно хранить тайны, узнал, что любовь – это честность и доверие. Но как он может рассказать ей, что некий капитан Берк претендует на Пипа в качестве опекуна? Ведь это убьет ее.

Как бы сильно Ханна ни любила его, он не сможет заполнить пустоту в ее сердце, если у нее заберут Пипа. Не сможет исцелить рану в измученной душе Пипа, если мальчику придется расстаться с Ханной.

– Остен, ты чем-то встревожен?

Остен взглянул на нее. У Ханны все еще был болезненный вид. И он с ужасом подумал о том, что мог потерять ее.

– Я укоротила последнее приключение бедного Одиссея так сильно, что Гомер, должно быть, перевернулся в гробу. Но ты, по-моему, не слушал. Предпочел бы что-нибудь другое?

Остен покраснел и коснулся ее руки.

– Прости, любимая, я просто...

– Тебе уже не нужно ухаживать за мной. Врач говорит, что я быстро поправляюсь. Это настоящее чудо. – Она улыбнулась. – Может быть, это Лиззи мне помогла?

Господи, сделай так, чтобы Лиззи сотворила еще одно чудо ради Ханны и малыша.

– Вспомнил об Аттике?

– Нет. Ты знаешь, я готов сдвинуть землю ради вас с Пипом, правда.

«Хотя и это не поможет».

– Конечно, знаю.

Ханна нахмурилась.

– Остен, в чем дело?

– Мистер Данте! Сэр! – Это был голос Мэтью Симмонза.

Остен обрадовался его появлению.

– Простите, сэр, но кое-кто хочет вас видеть. Пришел мистер Джозеф Данте.

– Твой отец!

Лицо Ханны расцвело улыбкой, глаза засияли. У Остена сжалось сердце.

Остен встал и чмокнул ее в щеку. Он увидел, как Пип нырнул под куст азалии, чтобы достать из-под него щенка. Мгновение он раздумывал, не оставить ли Ханну в саду вместе с Пипом.

Но это ничего не изменит.

Что бы ни сулило будущее, они с Ханной встретят его вместе.

– Ханна, мне нужно тебе кое-что сказать. Это касается Пипа.