Наталья Шатрова - Спаси меня, мой талисман! Страница 63

Далеко за полночь Баян и Недвига вернулись на стоянку. Охрана молча пропустила их к дотлевающим кострам. Умиротворенная Недвига тесно прижалась к мужчине и, закутавшись в теплые верблюжьи шкуры, засыпая, подумала, что такой дивной ночи не испытывала никогда в жизни.

Едва первые робкие лучи солнца коснулись лица, Недвига проснулась и тут же повернула голову к Баяну, лежавшему рядом. На нее, не мигая, печально смотрели темные глаза. Женское сердце тоскливо екнуло в груди. Оба думали об одном: скоро придет страшная разлука и, возможно, навсегда.

Время прибытия в печенежский стан неумолимо приближалось, как бы Недвига ни желала его оттянуть. Вскоре показались до боли знакомые войлочные вежи. Женщина невольно притихла за спиной вождя, когда отряд подъехал к стану.

Жители стана переполошились, признав в спутнице Баяна сбежавшую Недвигу. Несмотря на то что она провинилась, печенежские женщины встретили ее доброжелательно и проводили в вежу Баяна, с любопытством расспрашивая, где она пропадала. Все неподдельно сочувствовали ей. Никто не сомневался, что военный совет во главе со старейшинами приговорит ее к смерти.

Порасспросив Недвигу, степнячки вскоре разошлись по своим делам, оставив ее одну. Женщина огляделась. Все в веже было обычным и привычным: войлочные коврики на утрамбованной земле и стенах; ложе, покрытое шкурами; каменный очаг посередине. Огромная куча одежды и дорогих вещей – иноземные покрывала и ткани, различные мужские и женские украшения, серебряная утварь – небрежно валялась на полу у круглой стены. Баяну, как вождю, доставалась большая часть награбленного добра.

В вежу неслышно проникла одна из рабынь.

– Поешь, Недвига.

Девушка принесла миску с мясом и кувшин молока. Недвиге казалось, что от волнения и переживаний она не сможет съесть ни кусочка, но белизна напитка и аппетитный кусок мяса сразу вызвали чувство голода. Перед смертью хоть наесться. Она спокойно принялась за еду, но насытиться не успела – в вежу вошли два крепких воина.

Недвига поставила миску на пол, поднялась с ложа и, не спеша, принялась стряхивать с платья несуществующие крошки, всеми силами стараясь оттянуть неизбежное.

Воины терпеливо ждали. Их бесстрастные лица ничего не выражали, но Недвига подумала, что ее страх заметен и они втайне потешаются над ней. Она гордо выпрямилась и шагнула к выходу.

Пока Недвига находилась в веже, на степь опустилась ночь. В центре стана горел костер, освещая лица старейшин и воинов, собравшихся вокруг него. Старики сидели молча, не шелохнувшись, похожие на каменные изваяния. Шаман с бубном в руках равнодушно смотрел на языки пламени. Баян стоял и мрачно наблюдал за приближением Недвиги, сопровождаемой стражей.

Женщина вступила в круг и остановилась. Суровые лица печенегов не предвещали ничего хорошего. Она поежилась и обратила умоляющий взор на Баяна, ища поддержки, но он уже отвернулся к старейшинам. Главный старейшина кивнул головой, и вождь поднял руку. Воины притихли. Начался совет.

Недвига возвышалась над сидящими, и кто-то сзади сердито ткнул ее в спину:

– На колени!

Она покорно опустилась на землю. Тело ее охватил трепет, по коже поползли мурашки. Из темноты дохнуло леденящим душу холодом. Несмотря на жар костра, женщину зазнобило. Она обхватила себя за плечи и опустила голову, страшась направленных на нее суровых взглядов.

– Почему ты не выполнила волю покойного вождя? – грозно вопросил главный, самый старый, старейшина.

Недвига подняла голову, посмотрела прямо в его мутные большие зрачки.

– В племени, к которому я принадлежала, женщин не заставляли уходить в мир иной вслед за мужем, – прошептала она заранее заготовленный ответ, подсказанный ей Баяном в пути.

С обычаями чужих народов печенеги считались. Обязана ли рабыня подчиняться воле своих хозяев вразрез собственным представлениям о жизни и смерти? Печенеги, растерявшись, молчали.

Старейшина обвел всех суровым взором из-под насупленных седых бровей. Он был по-старчески подслеповат и не мог разглядеть лиц собравшихся у костра, но догадывался об их сомнениях и злился на них за то, что род стал забывать законы предков.

Старец был когда-то вождем, но зоркость глаз исчезла безвозвратно; руки высохли и теперь могли держать только посох; зубы выпали, и еду ему разжевывала рабыня, доживавшая свой век рядом с ним. Он приходился отцом и дедом многим воинам, сидящим здесь, которые и не ведали, от кого были зачаты. Да и он не знал своих детей. Зачем воину обременять себя заботой о семье? То удел женщин – рожать и следить за потомством. А мужчина должен воевать и наслаждаться жизнью, беря в постель любую понравившуюся ему женщину: печенежку ли, рабыню – все равно.

Наблюдая за молодежью, старейшина дивился: законы предков были попраны. Мужчины стремились к обогащению, желали закрепить за собой женщину, знать своих детей, да еще и любить их. Вот и покойный вождь пожелал взять с собой всех своих женщин. Разве не достаточно ему в царстве мертвых одной жены, оружия и коня? Испокон веков вожди забирали малую часть того, чем владели, – и это было правильно. А простые воины вообще не имеют право забирать женщин, это привилегия знатных людей.

Хотя старец и осуждал покойного вождя за жадность, но и в Недвиге он видел нарушительницу порядков.

– Как она смела ослушаться своего хозяина? Она сбежала, дав пример другим рабам. Рабыня должна умереть! – вынес старец свой приговор. – Тело ее надо бросить в степи на растерзание диким зверям, чтобы душа ее не знала покоя! И неповадно было другим нарушать волю своих хозяев.

Эта непродолжительная, но страстная речь стоила старику половины его жизненных сил. Он откинул голову и прикрыл глаза в изнеможении. Недвига похолодела от ужаса, когда воины одобрительно загудели, соглашаясь с приговором.

– Рабыня виновна, но зачем ее убивать? – раздался голос другого старейшины, он был хоть и младше главного, но почитался среди соплеменников за мудрость и справедливость. – Мы выполнили предсмертное желание вождя, отправив в царство мертвых одну из его любимых рабынь. Я думаю, он на нас не в обиде, если не мешает нам жить.

Степняки утвердительно закивали головами. Тень покойного не являлась в стане, что говорило о его хорошем обустройстве в царстве мертвых. Если бы ему что-то не понравилось, он мучил бы живых, пугал детей, портил скот и поджигал вежи.

Поднялся невообразимый гвалт. Воины разделились. Одни требовали смерти, другие хотели оставить в живых, но наказать сурово для устрашения других рабов. В Недвиге проснулась надежда на спасение, она сжалась и застыла, ожидая окончательного решения.