Кэндис Проктор - Полуночные признания Страница 63

– Что ты с ним сделал? – чуть слышно спросила Эммануэль испуганным голосом. – Ты убил его?

– Нет. Я хотел и мог это сделать. Был момент, когда я почти совершил это.

– Не думаю, что ты сомневался в своем решении.

Зак взял ее за подбородок.

– Ты вспомнила об этом случае сегодня днем – и о том, что произошло на улице Конти? – Он отрицательно покачал головой. – Я солдат, Эммануэль. Меня давно приучили, что убивать надо лишь тогда, когда опасность угрожает тебе самому. Многих, кто не соблюдал этого правила, самих постигла смерть.

– Это относится и к лейтенанту в форту Маккена?

– Нет, это выглядело бы как холодное, расчетливое убийство. Я не палач.

Эммануэль считала этого человека не знающим жалости солдатом, несшим боль, смерть и разрушение. А теперь она узнала, что он сражается только для защиты себя или других и с большим уважением относится к человеческой жизни. Как она сама не могла это увидеть?

– Эти люди, которые сегодня пытались тебя убить, – негромко произнесла она. – Их послал тот же человек, который нанял бродягу?

– Хэмиш именно так и думает. Он полагает, что я близок к разгадке.

– Но ты так не думаешь?

Зак удивил ее тем, что негромко рассмеялся:

– В этом городе наберется немало людей, которые хотели бы видеть мой холодный труп на столе для вскрытия.

– Не говори так, – вырвалось у Эммануэль.

Взяв ее за руки, он приподнял ее так, что Эммануэль выпрямилась, представ перед ним обнаженной.

– Вот как, мадам де Бове! – произнес Зак с лукавой улыбкой. – Вы действительно уверены, что не любите меня?

– Нет. Это просто желание, – ответила она, но наклонилась к нему ближе, словно опасаясь, что может потерять его. А когда он приник к ее губам для долгого поцелуя, она почувствовала слезы на глазах.

Он начал ласкать ее – медленно и нежно, доставляя ей удовольствие и получая его сам. И хриплым шепотом он сказал эти три заветных слова, которые она так ждала: «Я тебя люблю». И она чуть не ответила ему. Но Бог ее уберег – этого «почти» не произошло.

В бледном свете раннего утра большой дом на Эспланад-авеню выглядел очень красиво. Белые дорические колонны поднимались к небу, а высокая лестница с кружевными литыми перилами расширялась книзу, словно приглашая всех подняться по ней. Но Эммануэль прошла мимо дома по узкой, выложенной кирпичом дорожке аллеи из розмаринов к маленькому садику, спрятавшемуся чуть в стороне, у конюшен.

Она знала, что в это время дня Жан-Ламбер бывает именно в саду. К девяти утра солнце становится золотисто-желтым и начинает нещадно палить, и старику бывает слишком жарко, чтобы работать на земле. Жан-Ламбер каждое утро поднимался очень рано ради того, чтобы оказаться здесь, в этом райском уголке, с его аккуратными живыми изгородями из темно-зеленых карликовых кустов серебристой кошачьей мяты и вьющихся роз.

Услышав шаги на тропинке, он оглянулся. Несмотря на возраст, он имел превосходный слух. В руке, на которой висела трость, он сжимал корзину с маленькими светло-красными розами.

– Папа, – произнесла Эммануэль, становясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Старик был очень высок – почти так же, как Филипп. – Мне нужно поговорить с тобой.

Живые синие глаза Жан-Ламбера сузились, когда он посмотрел ей в лицо.

– Что случилось, малышка?

– Я хочу, чтобы ты взял Доминика в Бо-Ла.

– И ты поднялась так рано, чтобы сообщить мне это? – Он повернулся, чтобы срезать лилию и осторожно положить ее в корзину. – Два месяца назад я предлагал тебе это, но ты сказала, что это слишком опасно.

– Я и сейчас так считаю.

Жан-Ламбер бросил взгляд на Эммануэль.

– И почему ты передумала?

Эммануэль тяжело вздохнула:

– Я боюсь, что кто-нибудь попытается его убить.

Глава 28

– Да? – переспросил Жан-Ламбер. В его глазах мелькнул страх, которого раньше Эммануэль у него не наблюдала. Большинство людей видели в нем дальновидного бизнесмена, успешного плантатора, но на самом деле больше всего на свете Жан-Ламбера волновал его маленький внук. – Кто угрожает Доминику? И почему?

– Не знаю. – Какое-то мгновение Эммануэль раздумывала: не делает ли она ошибку, рассказывая о своих подозрениях, поскольку Жан-Ламбер в последнее время чувствовал себя неважно? Однако если она хотела доверить Доминика его дедушке, то должна поведать ему обо всем. – Но думаю, что Доминику угрожает опасность. – Она провела рукой по бархатным листьям кошачьей мяты. Зубцы чуть покалывали пальцы. – Трудно понять, что происходит.

Неловко пошатнувшись, старик оперся на трость, а затем срезал побег с цинии. – Почему ты не рассказала мне, что тебя хотели убить? – спросил он, глядя на цветок. – Недалеко от Ирландского канала.

– Как ты об этом узнал? – удивилась Эммануэль. Старик повернул голову, в его ясных синих глазах мелькнули удивление и беспокойство.

– В конце концов, Новый Орлеан – не очень большой город.

Эммануэль несколько секунд раздумывала. Знает ли он о происшествии на Конго-сквер и о том, что один майор-янки частенько заглядывает в полутемный дом на улице Дюмен.

Жан-Ламбер срезал еще одну цинию.

– Почему у тебя возникли такие опасения?

Эммануэль поежилась от внезапного и необъяснимого озноба.

– Погибло слишком много близких мне людей, – объяснила она.

– А что думает начальник военной полиции? Кто за всем этим стоит?

– Он не знает.

– Он тоже считает, что Доминику угрожает опасность?

– Он этого не говорил. Но мне будет спокойнее, если он уедет с тобой.

Жан-Ламбер положил секатор в корзину и медленно повернулся к ней:

– А ты, моя девочка, поедешь с нами в Бо-Ла?

– Нет, я же работаю. Кроме того, для наблюдения за мной выделили солдата.

Подняв голову, старик прищурился, глядя на нижнюю галерею, где чернокожая служанка Целеста устанавливала стол для завтрака.

– Все же будет лучше, если ты отправишься с нами.

– Обещаю, что буду осторожна.

Старик бросил на нее задумчивый взгляд.

– Подойди, – махнул он рукой. – Мне пора перекусить. Помоги мне подняться по ступенькам. – Он внезапно остановился и в замешательстве огляделся. – Не могу найти секатор.

– Он в твоей корзине, папа.

На морщинистых щеках Жана-Ламбера появился слабый румянец.

– Так и есть. Трудно быть стариком.

Эммануэль обняла его и с чувством прижала к себе.

– Это лучше, чем быть мертвецом.

Жан-Ламбер коротко рассмеялся:

– Верно. – Он шагнул вперед, с силой опираясь на ее плечо. – Останься, моя девочка, на кофе с молоком и расскажи мне все об этом ирландце, которого ты колотила медицинским саквояжем и зонтом.