Конни Брокуэй - Герой ее мечты Страница 66

— Ей необходимо уважение Тревора, если она когда-то получит голос в правлении Фонда Лейланда.

Ноубл вздохнул, выдохнув часть враждебности, которая накапливалась весь день, и вдруг почувствовал себя старым и беззащитным.

— Знаешь, Милт, — заговорил он, положив руку на спину мула, — моему самолюбию не стало намного легче, когда ты сказал, что мой соперник в борьбе за любовь Венис не ее отец, а его Фонд. Не можешь ли сказать мне, почему этот проклятый Фонд так важен для нее?

— Венис рассматривает Фонд как единственную неизменную ценность в своей жизни. Но он не только то, в чем она может быть уверена, — это что-то, что просто может заполнить ее жизнь, если нет любви или по крайней мере уважения тех людей, которым она хочет помочь.

Ноубл хмуро смотрел на Милтона.

— О, я понимаю, что это звучит глупо, и не сомневаюсь, что Венис пришла бы в ужас, узнав, что я вообще высказал тебе такое предположение. Но я думал над этим, Ноубл, и уверен, что так оно и есть. — Крепко сцепив руки, Милтон наклонился вперед; — Еще будучи маленькой девочкой, Венис дарила свою любовь всем — всем, кто ее принимал. И один за другим все, кого она любила, оставляли ее: няни, гувернантки, горничные, я, ты, ее родители. Разве удивительно, что она хочет в своей жизни чего-то постоянного? Чего-то, что всегда было и всегда будет? Чего-то, чему она может посвятить себя, не боясь, что останется брошенной?

— Постой, Милтон, ее отец всегда оставался рядом.

— Тревор, возможно, присутствовал физически, но никак не духовно.

— Почему?

— Думаю, каждый раз, когда он смотрел на Венис, он видел Джульетт, ее мать.

— Он так сильно ее любил? — Ноубл не сомневался, что если мать была похожа на Венис, Тревор страстно любил ее. Однако не было никакой причины заставлять страдать маленькую девочку.

— Тревор ненавидел Джульетт. Вот почему он развелся с ней.

— Как?! — Ноубл поднялся и с недоверием посмотрел на Милтона. — Я думал, что мать Венис умерла, что она умерла, когда Венис была совсем маленькой.

— По-видимому, именно так все и думали. Именно это Тревор заставлял Венис говорить всем.

— Почему?

— Человек с таким положением, как у Тревора? Учитывая то место, которое он занимал в обществе? Развод? — с не характерной для него горечью отозвался Милтон. — Подумай о позоре. Если бы вскрылось, что он разведен, его никогда больше не приняли бы в приличном обществе. Его карьера рухнула бы, он лишился бы политического будущего. В обществе существует всего несколько неприкосновенных законов, Ноубл. И брак до смерти — один из них.

— Значит, мать Венис жива?

— Уже нет, — печально покачал годовой Милтон. — Она умерла, когда Венис было шестнадцать.

— Венис когда-нибудь навещала ее?

— Нет. Тревор запретил Джульетт видеться с дочерью. После развода Джульетт вернулась во Францию, где Тревор когда-то познакомился с ней.

— Как мать могла бросить собственного ребенка?

— Однажды Венис задала мне этот же вопрос, — тихо сказал Милтон. — Это меня удивило. Она всегда, даже ребенком, была очень скрытной, держала обиду в себе. Если она так раскрылась, то, очевидно, отчаянно нуждалась в ответе.

— Что ты сказал ей?

— Я сказал ей правду, Ноубл: что разведенная женщина не имеет никаких прав.

— Она не обязана была соглашаться на развод, — возразил Ноубл.

— Тревор настоял на своем. Нужно было обходиться без Джульетт, и без нее обходились.

Ноубл кивнул. Он по собственному опыту знал рационализм Тревора.

— Но развод… Почему Тревор зашел так далеко, несмотря на возможный скандал? Почему просто не отослал мать Венис? Не откупился от нее?

— Тревор не желал, чтобы Джульетт имела какие бы то ни было законные права на него или на Венис. Он не хотел идти на риск, что однажды в будущем она может внезапно появиться и разрушить его жизнь.

— Она могла бы это сделать?

— Нет. И не стала бы, даже если бы это было в ее силах. Но Тревор видит в других то, что на самом деле присуще ему самому. Он был уверен, что, получи Джульетт власть, она постарается погубить его.

— Тогда почему он с самого начала женился на ней?

— Брак с Джульетт, вероятно, был единственным необдуманным поступком в жизни Тревора, — откровенно сказал Милтон. — И, подозреваю, даже тогда он был оправдан страстью. Мне кажется, это была азартная игра, которая плохо кончилась. Знаешь, Джульетт была красавицей. Такой же красавицей, как Венис. Обворожительной и манящей. Но бедной.

— Бедной?

— Да. Ее семья работала на одного из крупнейших виноградарей Шампани. Тревор встретил ее на винном празднике. Я представляю, как он был очарован Джульетт, и, зная Джульетт, представляю, что она не согласилась бы ни на одно из предложений Тревора, кроме того, что подразумевает обручальное кольцо.

— Но он, должно быть, любил ее, если сделал ей предложение.

— Вероятно, настолько, насколько Тревор может любить, — пожал плечами Милтон. — Я думаю, он смотрел на Джульетт как на ценную вещь, как на экзотическое дополнение к своему особняку на Парк-авеню. Ее должны были желать все другие мужчины, с ней должны были стремиться соперничать хозяйки модных гостиных. Но из этого ничего не вышло. В городе Джульетт зачахла. Ее оскорбляли заигрывания друзей Тревора, к ней неодобрительно относились светские матроны. Она понятия не имела, как быть хозяйкой дома успешного политика, и, что еще хуже, не хотела этого. Она ненавидела Нью-Йорк, ненавидела друзей Тревора и его образ жизни и не делала из этого секретв.

Ноубл кивнул. Он прекрасно понимал, какую ярость, могло вызывать подобное поведение у такого самолюбивого человека, как Тревор.

— Тревор развелся с ней через год после ее приезда сюда. Он сказал всем, что она умерла во время поездки в Италию. Не думаю, что до семи или восьми лет Венис вообще знала, что ее мать жива. К тому времени Тревор настолько выработал в Венис чувство преданности ему, что доверял ей и не боялся, что она выдаст его секрет.

— Она никогда не говорила мне.

— Она не считала это своим секретом, которым можно поделиться.

— Но это же была ее мать!

Милтон не ответил.

— Как Тревор объяснил Венис свой развод? — спросил Ноубл, хотя уже знал ответ.

— Он сказал ей, что из-за своего происхождения Джульетт не способна жить в городе, что попытка соединить два их мира была самым ужасным на счете заблуждением и что ни один из них не должен всю оставшуюся жизнь сожалеть об обоюдной ошибке.

— Это не похоже на Тревора.

Некоторое время Милтон молчал, плотно сжав губы, а потом признался: