Мэриджой Шубридж - Полюбить незнакомца Страница 68

Ева снова бросила взгляд в зеркало на свое отражение, и Клэр, не давая ни ей, ни ему перевести дыхания, вступила в разговор.

– Если длина вас устраивает, мисс Пэттерсон, то не перейти ли нам теперь к линии бюста. Вы сказали, ее следует приподнять?

– Приподнять? – переспросила Ева, бросив взгляд на свое отражение, на ту его часть, где открывалась грудь цвета слоновой кости. – Еще ниже! – категорически бросила она. – Здесь не видно и части того, что так притягивает взгляды мужчин. Сделайте вырез еще более открытым, мисс Корт.

Она снова бросила через плечо коварный взгляд на молчаливую фигуру, по-прежнему стоявшую возле двери.

– Даже Уильям умеет во все глаза пялиться на женскую грудь; по правде говоря, он замечает вначале ее, а уж потом лицо владелицы.

Весело улыбнувшись Клэр, она вновь приступила к разглядыванию собственной персоны в зеркале.

Уильям сменил положение у двери и начал зевать.

– Какая ты испорченная девушка, в этом нет никакого сомнения, – сказал он лениво. – Дяде Томасу полагалось бы почаще сечь тебя, когда ты была ребенком.

Стоя за спиной Евы, Клэр увидела в зеркале отражение лица капитана Оливера. Несмотря на его нарочитый тон, в нем не было утомительной скуки. Сощуренными глазами он смотрел на спину Евы, и Клэр почувствовала в этом взгляде такую ненависть, что даже вздрогнула. Вокруг его плотно сжатых губ появилась белая полоска, свидетельствовавшая о кипевшем внутри гневе.

«Между ними, конечно, нет никакой любви», – пришла к выводу Клэр, но капитан мог стать куда более опасным противником, чем себе это представляла Ева. Ни один мужчина не может позволить, чтобы над ним так открыто насмехались, даже тот, чье существование зависит от благосклонности дяди.

Теперь заговорил капитан Оливер, и его насмешливый тон ничем не отличался от Евиного.

– Но у тебя еще есть время для исправления, и не забывай, что у моряка тяжелая, грубая рука.

Глаза у Евы гневно сузились, и она метнула убийственный взгляд на кузена.

– Что это все значит?

– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – бросил он, и его губы насмешливо задергались. – Ты попыталась быть пожестче, помнишь? Но это ни к чему не привело.

– Боже, какой вздор ты несешь, Уильям, – воскликнула Ева, откинув в негодовании голову. – Ты просто завидуешь, и всё.

– Мне кажется, ты тоже.

Ева, не понимая, уставилась на него.

– Я? Завидую? Кому же мне завидовать в Кливдоне?

– Может, это и так, но не забывай, что у ребенка была мать, – сказал он и рассмеялся. Прежнее веселое расположение духа вернулось к нему. – Ты будешь мачехой. Как тебе нравится такая перспектива?

Повернувшись к нему спиной, Ева разглядывала в зеркале опущенную линию груди.

– Есть такие заведения, как приюты, – прошептала она, словно обращаясь к себе самой.

Клэр была поражена. Выходит, эту застенчивую, тонко чувствующую девочку Сару она намерена поместить в приют, чтобы никто не мешал Еве продолжать веселую светскую жизнь, центром которой она, по-видимому, намеревалась сделать дворец Конрада? Для чего ей быть подругой восьмилетней девочки, развлекать ее, заботиться о ней? Конечно, Марк этого не позволит! Но достаточно ли хорошо она знала Марка, была ли она уверена, что он на самом деле так страстно стремится к браку с Евой Пэттерсон? Если он был отчаянно в нее влюблен, то мог ответить согласием на все выдвигаемые ею условия только ради того, чтобы удержать ее рядом. Она чувствовала, как у нее начинает болеть голова, а жалость к Саре наполнила ее сердце. Боже праведный, когда же эта пара молодых людей прекратит поддразнивать друг друга и уберется из ее коттеджа? Зачем только она согласилась сшить платье для Евы Пэттерсон? Потому что она не знала тогда о ее помолвке с Марком Конрадом – вот почему. Но какая ей была разница? Она оставалась прежде всего модисткой, а мисс Пэттерсон была клиенткой, имеющей определенное влияние в местном обществе. Как она могла ответить ей отказом, не приведя при этом веских причин?

Когда наконец Ева сняла платье, сказав, что вполне удовлетворена им, Клэр с облегчением вздохнула.

Ева стремительно вышла из коттеджа, капитан Оливер выпрямился, намереваясь последовать за ней, но, бросив взгляд на Клэр, которую вдруг осветило солнце, сказал:

– Я вспомнил. Однажды я видел вас, когда вы гуляли на вершине склона. Не помните? Вы ожидали, пока я не проеду мимо.

Он одарил ее чуть ли не детской очаровательной улыбкой, той самой, как она догадывалась, которая оказывала такое безотказное воздействие на всех девушек в Кливдоне.

– Правда, было уже темновато, но разве могу я забыть такое милое личико. Помню, я был крайне заинтригован, но никак не мог выяснить, кто вы, а вы не отличались особой разговорчивостью.

Он снова улыбнулся, приглашая ее ответить ему либо глупой ухмылкой, либо частым морганием ресниц.

Но ничего этого он не дождался. Она ровным тоном ответила:

– У меня нет привычки беседовать о себе с проезжающими мимо незнакомцами, капитан. Я просто мисс Корт, модистка этого прихода.

– Но у вас, вероятно, есть имя, мисс Корт? – Он вопросительно вскинул брови, и обаятельная улыбка вновь заиграла у него на губах. – Убежден, что оно будет таким же очаровательным, как и ваша внешность.

– Вы сильно преувеличиваете, капитан, и то и другое, – слегка улыбнулась Клэр, бросив взгляд на ожидающую его карету. – Мне кажется, мисс Пэттерсон в большей мере в данный момент заслуживает вашего внимания, чем я. Очень трудно садиться в фаэтон без посторонней помощи. До свидания, капитан Оливер.

Он с раздражением посмотрел в сторону Евы, затем по-театральному вздохнул и опустил уголки губ, давая с юмором понять, что вынужден повиноваться судьбе.

– Мы непременно должны встретиться, мисс Корт. Я настроен самым решительным образом.

Он поклонился и выразительно посмотрел на нее. Она легко расшифровала этот взгляд.

Лорд Рейн ее обманул, точно так поступил и Марк Конрад. У нее не было никакого желания продолжать знакомство с Уильямом Оливером. Он мог знать людей в окружении лорда Рейна.

Она с облегчением закрыла двери.

Что же заставило ее принять решение остаться в коттедже. Ее слепой оптимизм или же обычная глупость? Но почему она должна кому-то позволять прогонять себя из собственного дома? Нужно высоко ценить две вещи – дом и друзей. Если бы она исчезла из-за происков лорда Рейна, то неизбежно последовали бы расспросы. Но кому придет в голову расспрашивать об исчезнувшей девушке в Бристоле или, скажем, в Лондоне? Она представила себе разговоры в таких местах, недоуменное пожимание плеч, многозначительные взгляды.