Симона Вилар - Леди-послушница Страница 68

— Ну да, — криво усмехнулся Артур. — Вот Метью и не спешит опять выбрить тонзуру и петь «Pater noster»[68] на хорах собора, ибо у него остался только один шанс для подобного покаяния. Нет, этот лохматый бродяга еще не испил до конца свою чашу свободы и пока не спешит на поклон к настоятелю.

— Ну а Рис?

— Что Рис? Вы ведь сами понимаете, матушка: после того как Риса, будто паршивую овцу, гоняли от одного монастыря в другой, он вряд ли захочет остаться в Шрусбери. Скорее парень с таким именем, как Рис…

— Но парень ли он?

— Парень! — тряхнул головой Артур. — Когда парень с таким именем, как Рис, с его ловкостью и сноровкой, захочет поселиться в Уэльсе, то найдется немало родов, которые пожелают принять его в семью. Вы ведь знаете, у валлийцев столь запутанные родственные связи, что кто угодно может оказаться родственником кому угодно. А теперь я все же пойду.

Но Бенедикта стала просить его посмотреть замок в калитке — там, где городская стена огибает ее монастырь и выводит к реке. В итоге юноша сдался. Да, он придет, передохнет немного и посмотрит, что с замком.

Покои настоятельницы Артур покинул не через дверь, а как привык с детства — через окно. Она слышала, как он насвистывал, проходя по крыше примыкавшей к зданию галереи, потом перескочил на огибающую монастырь каменную стену и оттуда спустился на соседнюю улочку. Аббатиса стояла, сжимая свой нагрудный крест. Ну вот, опять ушел. Ребенком он очень любил проводить с ней время, искал ее тепла. Но соколенок вырос, как теперь удержать, когда его так и тянет в полет?

Бенедикта оправила складки длинного головного покрывала. Так, надо успокоиться и заняться делами. Необходимо съездить в Форгейтское предместье, где расположены монастырские красильни и сукновальни. Скоро окончится сезон стрижки овец, ее склады полны, и следует отдать распоряжения насчет покраски и валяния сукна.

Во время отсутствия настоятельницы сестра-келарисса[69] решила устроить большую стирку. Еще с утра к реке под примыкавшей к обители стеной были вынесены лохани с замоченными простынями и покрывалами, сестры-белицы и послушницы вынимали их из мыльного раствора, раскладывали по корытам и принимались отчаянно тереть по ребристым доскам. Когда пришло время отправляться на богослужение, монахини удалились, а стирку переложили на воспитанниц.

Работа прачек считалась тяжелой, и сестра Одри напутствовала девушек: любой труд на благо монастыря угоден Господу. Но те не слишком возражали: день выдался солнечный и жаркий, и гораздо приятнее казалось поплескаться у реки, чем корпеть над рукописями или зубрить латынь в душной классной комнате.

Сестра Одри следила за работой, но так как сама она была женщиной тучной и не сильно любила себя утруждать, то, раздав указания, устроилась на ступеньке, ведущей к калитке деревянной лестницы, откуда с покровительственной улыбкой наблюдала, как девушки хохочут и плещутся в мелкой воде у берега. Этот участок суши под огибавшей Шрусбери стеной был крутой и высокий, так что воды частых паводков Северна никогда не достигали городских укреплений, зато у реки намыло довольно широкую косу, где росла верба и две большие плакучие ивы. Кроны деревьев с одной стороны, мощный контрфорс и стена города с другой заслоняли резвящихся девушек от глаз посторонних, в том числе и дежуривших на башнях замка Форгейт стражей.

Лето в этом году стояло на редкость жаркое, с самой Троицы не выпадало ни одного дождя. Городская стена раскалялась на солнце и источала жар, трава на склоне уже начинала никнуть, неподвижный воздух казался густым и тяжелым. Поэтому сестра-наставница милостиво позволила воспитанницам снять их плотно облегавшие чепчики, а там сбросить и шерстяные туники, оставшись только в легких нижних рубашках.

Милдрэд вместе с Тильдой стояли по колено в воде — ах, она была теплая, как парное молоко! Сначала они полоскали большую простыню, а потом, взяв за концы, выкручивали в разные стороны, выжимая, пока не свернули в тугой жгут, затем развесили ее на кустах и принялись за следующую.

Пока они возились, разомлевшая на солнце сестра Одри заснула. Оставшиеся без присмотра девушки расположились у кромки берега, подобрав полы рубашек и нежа обнаженные ноги в теплой воде. Солнце поднималось все выше, тень отступила, и они блаженствовали, болтая и бездельничая, пока наставница похрапывала себе в удовольствие.

Именно в это время на реке за кустами появилась лодка, которой правил Артур. Привело его сюда обещание посмотреть замок, и он вовсе не рассчитывал увидеть такое! Артур быстро пригнулся, прячась в зарослях, потом осторожно отвел ветви и стал наблюдать. Ах, каких же лапочек укрывает в своей обители матушка Бенедикта! Он с улыбкой смотрел, как они сидят или расслабленно полулежат, то шепчутся, то во что-то играют или толкаются, валя друг друга на берег и затевая веселую возню, любовался целым рядом их стройных ножек, опущенных в воду. При этом они так расшумелись, что разбудили сладко похрапывающую сестру-наставницу.

— Эй, что вы тут устроили! И зачем повесили простыни в тени? Милдрэд, дитя мое, иди, сними белье и перевесь на солнце.

Наставница особенно симпатизировала новой воспитаннице и не понимала, отчего мать Бенедикта так мало замечает достоинства этой милой девушки.

Милдрэд послушно подоткнула за пояс полы намокшей рубашки и, прихватив плетеную корзину, вошла в реку. Вода поднималась выше ее колен, когда она, установив бадейку на развилке толстого ствола, принялась скатывать мокрые простыни. Когда корзина наполнилась, Милдрэд потянула ее на себя и тут услышала сзади чей-то взволнованный возглас, а потом общие крики и визг.

Прижав к себе тяжелую от мокрых простыней корзину, Милдрэд удивленно смотрела, как ее подруги с шумом и криком мечутся по бережку и хватают свои платья; одни торопливо облачаются в них, другие с визгом бегут к лестнице и карабкаются по крутым ступенькам к калитке, торопясь и толкаясь — а впереди всех тучная сестра Одри.

И тут рядом прозвучал веселый мужской голос:

— Я не сделаю вам ничего дурного. Разве вы не узнали меня?

От звуков его голоса девушки еще больше всполошились, почти втолкнули монахиню в проем калитки, сами протиснулись следом и захлопнули дверцу.

Милдрэд осталась стоять в воде, удерживая на весу корзину и не зная, что предпринять. И тут с лодки на берег прыгнул высокий стройный юноша и остановился, все еще посмеиваясь, расставив ноги и уперев руки в бока. Он стоял к ней спиной, и Милдрэд видела длинные черные волосы, спадающие на плечи.

Сразу узнав его, оглушенная стуком собственного сердца, она замерла, не в силах вздохнуть.