Жюльетта Бенцони - Флорентийка Страница 68

— Я благодарю тебя, — сказала Фьора, — только… я думала, что ты слепой и глухой…

Он тихо засмеялся и с гордостью объяснил, что нужен очень большой опыт для того, чтобы научиться закатывать глаза так, что видны лишь белки глаз, но что совсем просто притворять глухим.

— А сейчас ты можешь поспать, это тебе необходимо. Вот моя постель, — добавил он и указал на кучу тряпья, которая заменяла мебель в его жилище. — Я тебя разбужу, когда пропоет петух…

— Ты принимаешь меня в своем доме и поэтому рискуешь жизнью. Я думаю, ты знаешь об этом?

— Я рискую меньше, чем тебе кажется, девочка. Не обращай внимания на нищенскую обстановку, в которой я живу, ведь я располагаю такой властью, которой позавидовали бы многие князья. В братстве нищих, самом многочисленном вокруг Средиземного моря и за его пределами, узнают друг друга по одному слову: Просящие!

Я стою во главе нищих Флоренции: инвалидов настоящих или мнимых, карманных воров, нищих всех мастей. Они представляют собой целую армию, которая наносит свои удары часто в темноте, но от этого они не менее страшны. Когда зреет бунт, мы всегда в его центре. Но видишь ли, я могу вести эту жизнь, которая мне дорога, лишь благодаря человеку, сопровождающему тебя, так как его знания спасли меня. А Бернардино всегда платит свои долги!.. А теперь спи и закрой свои уши, нам с греком надо поговорить…

Вытянувшись на куче дурно пахнувшего тряпья как на самой мягкой перине, забыв о своих ранах, Фьора сразу же заснула глубоким сном. Присев в двух шагах от нее по обеим сторонам огня, похожие на двух странных ночных птиц, греческий врач и король нищих вполголоса обсуждали свои дела до первых солнечных лучей.

Когда пропел первый петух, Деметриос достал из-под своих лохмотьев горсть флоринов и протянул их приятелю. Затем он поднялся, потянулся и спросил:

— Ты думаешь, что у тебя получится?

Тот пожал плечами и переложил золотые монеты из одной руки в другую, любуясь ими:

— Для нас — это детская игра. Через два часа слух о том, что девушка не убежала из монастыря, а ее похитили, облетит все площади перед церквями и рынки со скоростью ветра.

— Ты уверен, что ни ты, ни твои братья не попадете в руки барджелло?

— Ветер не арестуешь, — рассмеялся король нищих. — Никто не знает, где он рождается и почему, но он пролетает, а мы постараемся, чтобы он не утих сразу же. Не бойся! Мы ловкачи, и кумушки вдоволь смогут наговориться.

Деметриос покачал головой, улыбнулся и пошел будить Фьору.

Час спустя они пересекли город вместе с тележками, заполненными овощами и птицей и двигавшимися к рынку. Никто не обращал внимания на эту пару, даже солдаты охраны не взглянули на них.

Фьора и Деметриос прошли в ворота, которые вели во Фьезоле, затем миновали стены монастыря ордена Камальдоли и прекрасного сада Бадиа, заложенного когда-то Козимо Медичи.

Утренний воздух был свежим, чистым и прозрачным, все обещало прекрасный солнечный день, но, хотя страх и оставил Фьору, на сердце у нее было тяжело. Она семенила за Деметриосом по пыльной дороге, по которой столько раз проезжала или на лошади, или же на муле под веселые звуки колокольчиков, украшавших его.

Там, наверху, был ее дом, она даже видела его крышу, дом среди лавров, в котором Филипп подарил ей несколько волшебных часов счастья. Она часто моргала, глядя на солнце, как ночная птица, внезапно попавшая на яркий свет. Все изменилось вокруг, все стало другого цвета, и Фьора оказалась чужой, низложенной королевой, ставшей нищей в этой прекрасной стране, которую она любила всем своим существом, всем своим нежным сердцем и которая больше не признавала ее.

Деметриос, искоса поглядывавший на нее, увидел, что она чуть не попала в яму, размытую последними дождями, взял ее под руку и больше не отпускал.

— Подъем крут, и твой путь тебе кажется коротким, Фьора Бельтрами, потому что ты упала с высоты и твои раны еще кровоточат, но знай, что тот, кто хочет достичь вершины горы, должен подняться по ее склону, — философски произнес он.

— Думаешь, что для меня еще есть вершина? — вздохнула Фьора. — Я устала, Деметриос…

— Я тебе сказал, твои раны еще кровоточат, но шрамы делают кожу более крепкой. Я вылечу тебя, и ты увидишь новые горизонты. И ты поймешь, что и счастье, и любовь у тебя еще впереди.

— Никогда! Я больше никогда не полюблю! В моем сердце слишком много горечи, чтобы в нем когда-нибудь могла поселиться любовь. Все, о чем я сейчас мечтаю, — это отомстить за моих родителей и за себя. Подумай, ведь у меня все отняли, мой дом был разорен, и, может быть, даже убили ту, которая воспитывала меня в детстве, мою дорогую Леонарду, о которой я даже не осмеливалась вспомнить в этом доме, откуда ты меня вызволил…

— Я могу заверить тебя, что никого не убили, когда был захвачен дворец Бельтрами. Слуг, которые не убежали сами, разогнали. Нищий Бернардино навел справки. Твоя Леонарда тоже нашла пристанище, — успокоил ее Деметриос.

— Где? Все двери должны были закрыться перед ней, даже дверь Коломбы, гувернантки моей подруги Кьяры Альбицци.

Если только… она не поехала к своей племяннице Жаннетт, которая вышла замуж за фермера из Муджелло? Ах! Если бы я это точно знала!

— Не беспокойся, я найду ее! Что касается мести, это естественно, что ты думаешь об этом.

— Я думаю только об этом! Но у меня ничего не осталось, чтобы осуществить это, только мои две руки, — добавила Фьора с горечью и вытянула перед собой руки с тонкими пальцами и обломанными ногтями, они казались невероятно хрупкими для выполнения такой сложной задачи.

— Ты можешь довериться мне! Мы вместе найдем оружие, которого тебе не хватает. Сохраняй надежду! Я знаю, что дорога длинна и она готовит тебе немало сюрпризов. Мне надо тебе о многом рассказать…

Фьора посмотрела на своего спутника с любопытством:

— Ты странный человек, и я не первый раз с тобой сталкиваюсь. Я не забыла твое предсказание на балу во дворце Медичи…

— Надеюсь, ты не забыла и мое обещание помочь тебе, когда понадобится?..

— Не забыла… Но я не верила в это. Прости, ведь ты спас меня от судьбы еще более страшной, чем сама смерть, и я никогда не смогу тебя до конца отблагодарить. Однако я должна признаться, ты меня немного пугаешь. Откуда у тебя такая власть? Вчера простым жестом ты превратил Вираго в послушную служанку…

— Тес! Мы поговорим об этом позже. Никогда не знаешь, куда может ветер отнести твои слова… Помни только одно: легко овладеть мозгом человека, когда он находится под влиянием эмоций…

Они продолжили свой путь в тишине. Сойдя с дороги, Деметриос пошел по тропинке, которая вилась между виноградниками и оливковыми рощами. Солнце поднималось все выше, оно пригревало холмы, на которых там и сям росли высокие темные кипарисы. Дрозд, усевшийся в серебристых ветвях оливкового дерева, принялся насвистывать свою песню.