Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны Страница 68

Странным образом она, не оглядываясь, могла держать в поле зрения директора и знала, что с кем бы тот ни говорил сейчас, все же неизменно бросает взгляды в ее сторону, ищет глазами. И в какой точке относительно ее он теперь ни находился бы, она чувствовала его местонахождение.

Она снова была здесь, в Буженинове, но теперь ощущала себя совершенно иначе, чем двадцать лет назад. Да, у нее не было той молодости и запаса жизненных сил, как в ту пору, но странное дело, теперь она ощущала в себе властную уверенность зрелой женщины и осторожно проверяла это новое качество на Капитане Флинте. Хотя в душе трепетала никчемная заоблачная мысль – если бы вместо неуклюжего директора здесь вдруг появился бы Лев… Впрочем, расправляться с заоблачными мечтами она давно научилась и потому, когда прямо над головой раздался хрипловатый голос директора, поднялась и обернулась к нему с приветливой полуулыбкой.

– Августина Тихоновна, не хотите ли пройтись немного?

Почему бы не пройтись? Ночь такая теплая, вот только разве что комары…

Она взяла его под руку, и вдвоем они неторопливо двинулись вдоль реки, в клубы тумана, в заросли высокого разлапистого папоротника. Некоторое время оба молчали.

Где-то в зарослях пробурчал козодой. Потом вдруг бесшумно подлетела и заверещала сова, совсем рядом. Августина вздрогнула, а директор остановился и отвернулся к реке. Потянулся за папиросами, но передумал, неестественно взмахнул рукой.

– Я, Августина Тихоновна, очень неловко себя чувствую, – начал он, но, вздохнув, продолжил напористо и даже немного сердито: – Но все же скажу, раз решился. Вы мне нравитесь, Августина Тихоновна. Конечно, вы – дама, а я… мужлан неотесанный, но…

– Ну зачем вы так? – испугалась она.

– Да, да, не спорьте. И все же люди, бывает, разные могут… способны, знаете, дополнить друг друга. Хоть и разные совсем, а вместе, глядишь, – одно. Я закурю, можно?

Августина не успела ответить, он снова взмахнул рукой, вспомнил:

– Не буду. Вам же дым нельзя. Да и не хочу я, так, знаете, нервничаю.

– Да не надо нервничать, – попросила она.

Он волновался, и это не было неприятно ей. Она вдруг поняла, что устала быть одна. И что, возможно, она не такая уж и старая, если все еще нравится мужчинам?

Они отошли от всех довольно далеко. За рекой чуть порозовело небо, восход становился все очевиднее. Туман, поднимаясь от реки, казалось, решил спрятать все вокруг в свои сети.

– Я прошу вас, Августина Тихоновна, соединить, так сказать, наши судьбы…

– Вы что же, Павел Юрьевич, делаете мне предложение?

– Ну, я… Да, делаю.

Сказав, директор шумно выдохнул и отвернулся. И сразу увидел огонь. Сквозь туман он едва пробивался, но все же сомнений не оставалось – что-то горит в стороне замка.

– Мать-перемать! – тихо выругался директор, широкими шагами двинулся назад, бросив Августине: – Пожар у нас, кажется.

Остальные тоже заметили неладное со стороны замка и с криками бежали навстречу.

– Замок горит, Павел Юрьевич!

– Владик, – выдохнула Августина и бросилась вперед других напрямик к замку.

Когда подбежала ближе, увидела – дым вырывается из нижних окон, поднимается вверх, закрывает собой окна второго этажа, ползет к верхнему.

Из окошек подвала рвется огонь. Трещат стекла, сверху бросают вещи.

Сторож Михеич выводил сонных перепуганных детей черным ходом. По пожарной лестнице тоже спускались люди. Кто-то выкидывал из распахнутого окна второго этажа одеяла, подушки, одежду.

Августина, задыхаясь от быстрой ходьбы, подлетела к замку и первым делом разыскала своих воспитанников. Они, завернутые в одеяла, стояли кучкой у конюшни вместе с воспитательницей Зиночкой.

– Зина, а где Владик?

– А разве он не с вами? – удивилась та. – Я его не видела.

Августина нашла среди детей самого смышленого.

– Костя, ты видел Владика?

– Его с нами не было.

– Всех детей из замка вывели! – Зиночка старалась перекричать шум пожара. – Он где-то здесь, может, в конюшне?

В конюшне беспокойно ржали лошади. Из коровника выводили коров и телят и гнали в луга, подальше от пожара. Ни в коровнике, ни в конюшне сына она не нашла.

Побежала к дверям замка, но Михеич преградил ей путь:

– Куда?! Лестница горит, не пущу!

– У меня сын там!

– Кого?! – сердито оттолкнул ее старик. – Нету тама никого!

Она вспомнила про лестницу черного хода, что вела в башню, метнулась туда и сквозь дым услышала:

– Куда?! Назад!

Ее догнал Оришко, грубо оттолкнул от входа, рявкнул:

– Назад, к детям!

– Там Владик, – тихо сказала она и отодвинула его руку.

– Назад! – повторил он и уже с лестницы добавил: – Я сам!

Но она опередила его, взлетела по лестнице наверх, пока он, прихрамывая, с трудом поднимался.

Дым заполнил собой все пространство, из-за него было не видно ни зги. Глаза нестерпимо резало, а дышать становилось все труднее. Августина закрыла нос и рот полой жакета, но это мало помогло. Преодолев первый пролет лестницы, она мучительно закашлялась, пытаясь сквозь кашель выкрикнуть имя сына.

Чертыхаясь и матерясь, ее догнал директор, толкнул к выходу, что-то сказал, но она не расслышала.

– Владислав! – громко и повелительно прокричал он, но вместо ответа они услышали, как где-то с треском отвалилась оконная рама и со звоном разбилось стекло.

Оришко схватил Августину за руку и потащил за собой. Он широко шагал, западая на протез, и распахивал все двери.

– Владислав! – кричал в проем каждой, но ответом был лишь жуткий шум пожара.

В холле второго этажа, куда они приближались и где Владик должен был ночевать, явно кто-то был – слышалась возня и глухое бормотание.

Августина прибавила шагу, опередила директора, первая достигла холла и увидела стоящую на табуретке завхозиху Петровну – та снимала со стен портреты вождей. Августина бросилась к дивану, заглянула во все углы.

– Брось, Петровна! – заорал директор. – Быстро уходи!

Огонь с лестницы уже подбирался к холлу, сквозь дым невозможно было разобрать, что творится в правом крыле. Да и огонь перекрывал туда дорогу. Правое крыло было прочно отрезано от них пожаром.

– Зинаида Петровна, вы моего сына здесь не видели? Он ночевал на этом диване…

Завхозиха с немым остервенением сдирала со стены портрет Луначарского.

– Никого не видала! Дети в чем были повыскакивали. Добра-то, добра пропало! До добра-то казенного никому дела нету…

– Быстро вниз! – заорал директор и подтолкнул Петровну к выходу. Затем он оборотился на Августину и железным тоном приказал: – Ты тоже – вниз! Ты за детей головой отвечаешь, поняла?

Но Августина в эту минуту была не способна воспринимать приказы. Она кинулась назад, к пожарной лестнице, чтобы попасть в башню. Петровна обхватила портреты и, причитая, потащилась к выходу. Директор, чертыхаясь, двинулся за Августиной.