Александра Девиль - Корсары Таврики Страница 68

Вера пояснила купцу, что его корабль захватили «честные» корсары, которые без нужды не убивают людей, а даже отпу­скают их на свободу за определенный выкуп. Купец тут же предложил девушке, которую, очевидно, принял за юношу, за­брать груз пряностей, но оставить ему корабль, дабы он мог до­браться домой. Вера, осмотрев турецкое судно и убедившись, что оно пострадало во время бури не меньше «Вероники» и тре­бует ремонта, решила оставить его купцу, чтобы не задержи­ваться лишнее время на чужой земле. Скоро ценный груз с ту­рецкого корабля был перенесен на генуэзскую галеру, которую Рустико вместе с матросами спешно готовил к отплытию.

На рассвете следующего дня «Вероника» вышла из укром­ной бухты в открытое море. Ветер переменился и теперь дул с юга, помогая судну плыть в нужном направлении.

Вера решила первым делом доставить в Монкастро ранено­го Карло, дать некоторую передышку команде, а потом, не те­ряя времени, плыть в Константинополь. Она знала, что Карло, Габриэле и другие будут отговаривать ее от этого рискованно­го плавания, напоминая, что Ринальдо велел племяннице ждать его в Монкастро. Но девушка также знала, что все рав­но не откажется от своих намерений.

Если и раньше, до столкновения с турецким кораблем, она думала о плавании в Константинополь и искала для этого предлог, то уж теперь, когда «Веронике» достался груз ценимых в Европе восточных пряностей, такое плавание было вполне оправданным. Пряности в Константинополе можно будет продать, уж во всяком случае, не менее выгодно, чем Ри­нальдо продал пшеницу, и, таким образом, «Вероника» не по­тратит впустую целых два месяца, самых выгодных для судо­ходства в Черном море. И вряд ли кто-то из матросов поймет, что Вера стремится в Константинополь не ради выгоды, а что­бы приблизить встречу с Родриго. Может, только проницатель­ный Карло догадается, но он будет об этом молчать.

Думая о Родриго, Вера помимо желания вспоминала свою нелепую близость с Луиджи и его бессмысленную гибель, к ко­торой она невольно приложила руку. От этих воспоминаний ей становилось не по себе, со дна души поднимался какой-то мутный осадок. Девушке хотелось вычеркнуть все происшед­шее из памяти, из своей жизни, и она надеялась, что никто не был свидетелем ее отношений с Луиджи и никто никогда ей об этом не напомнит.

Однако через три дня пути, когда раненому Карло стало луч­ше и он захотел поговорить с Верой, она узнала, что полностью сокрыть свою стыдную тайну ей не удалось.

— Сядь, Вероника, я хочу тебе кое-что сказать. — Голос Карло звучал еще слабо, но внятно. — Думал начать этот раз­говор, когда прибудем в Монкастро, но... не буду откладывать. Мало ли что может случиться в пути...

— А ничего не случится! — живо откликнулась Вера. — По­года нам благоприятствует, скоро будем в Монкастро, там ты подлечишься, а я поведу «Веронику» в Константинополь, что­бы мы вовремя успели продать пряности. Я ведь уже доказала, что могу командовать кораблем, правда?

— Я так и знал... Ты думаешь о Родриго, потому и рвешься в Константинополь... — Карло вздохнул, и его проницатель­ные серые глаза в упор взглянули на Веру, заставив ее неволь­но потупиться. — Но разве достойно честной девушки — ду­мать об одном, а спать с другим? Не вздрагивай, об этом знаю только я, но от меня никто ничего не узнает. Я случайно видел и слышал, как вы с Луиджи расстались возле пещеры. Также от меня не укрылось, что это именно ты толкнула Луиджи сра­жаться с турками... Словно стремилась избавиться от того, кто склонил тебя к греху...

— Нет! Я не желала ему гибели! — вскрикнула Вера, словно оправдываясь. — А то, что случилось в пещере... Я просто хо­тела понять, могу ли быть женщиной...

— И все это ради Родриго? — Карло невесело усмехнулся и тут же скривился от боли. — Если ты и в самом деле любишь этого испанца, то совершай ради него хорошие поступки, а не плохие. Например, научись грамоте. Почаще ходи в церковь. Читай книги. Тебе надо познавать не только мир действий, но и мир духовности. В молодые годы многие люди думают лишь о том, чтобы есть, пить, совокупляться. Но приходит зрелость — и даже самые беспутные из людей начинают хоть смутно, но понимать, что есть и другая жизнь — жизнь духа...

— Почему ты заговорил об этом? Осуждаешь меня? Хочешь, чтобы я ходила в церковь каяться в своих грехах?

— Твой грех не так уж велик, он от неведения... Просто я хочу, чтобы ты была духовно зрелой и мудрой... и сама все мог­ла бы объяснить в этой жизни, даже когда меня не будет ря­дом, чтобы дать тебе совет...

— Как это тебя не будет рядом? — встрепенулась Вера. — Ты что же, собрался на тот свет? Твоя рана не смертельна, и в Мон­кастро мы с Невеной тебя живо поставим на ноги!

— Я не о смерти говорю, — слегка улыбнулся раненый. — Конечно, я рассчитываю выжить. Но только вряд ли останусь на корсарском корабле.

— Неужели пойдешь в монахи? Сидеть на одном месте и чи­тать молитвы? Да сможешь ли ты без моря?

— Можно совместить духовную службу с морем. Когда Ри­нальдо вернется с Родоса, я сам поеду туда и буду просить, что­бы меня приняли в орден.

— В орден иоаннитов? — Вера задумалась. — Может, и дя­дя уже стал членом этого ордена?

— Ринальдо — вряд ли. У него есть мирские дела, он захо­чет устроить твою судьбу... а может, и свою.

— Дай Бог, чтобы он устроил свою судьбу. — Вера перекре­стилась. — Ринальдо, как никто, заслуживает счастья.

— Да... Может, только ищет его не там, где надо, — вздох­нул Карло и, помолчав, добавил: — А в Константинополь я те­бя одну не отпущу. Так что придется тебе, Грозовая Туча, до­ждаться, когда я оправлюсь от раны и смогу повести корабль.

И, не слушая возражений, Карло молча отвернулся к стене.

Глава шестая

Ничто не могло остановить Веру, когда она стремилась к какой-то цели. Ни трудности опасного пути, ни не­довольство Карло и Невены, ни предостережения бы­валых моряков не заставили ее отказаться от плавания в Кон­стантинополь.

Единственное, чего добился Карло, — это отсрочка плава­ния до тех пор, пока он не выздоровеет после ранения, чтобы принять на себя командование кораблем. Вера, вынужденная согласиться, ухаживала вместе с Невеной и Хлоей за Карло, стараясь приблизить день отплытия.

Впрочем, из невольной задержки в Монкастро девушка из­влекла пользу для себя: не теряя времени, она с истовым рвени­ем училась грамоте и через месяц уже умела читать и даже пи­сать — пусть коряво и с ошибками, но вполне сносно. Однажды Карло, похвалив ее за успехи, пробормотал словно про себя:

— То, чего монастырские учителя не вложили в голову за несколько лет, молодой красавец-удалец сподвигнет выучить за один месяц.