Кэролли Эриксон - Тайный дневник Марии-Антуанетты Страница 69

Мне показалось, что прошел целый час, прежде чем вернулся Аксель, держа в руках стеклянный флакончик и чашку. Он налил густое масло из флакона в чашку и протянул ее мне.

– Это поможет вам опорожнить желудок, – сказал он. – Я взял масло у торговца, который, насколько я знаю, составляет духи.

Аксель поддерживал мне голову, пока я пила, и потом, когда меня стошнило в тазик, который поднесла Софи. Мало-помалу я почувствовала себя лучше. Боль утихла, и спустя некоторое время я смогла подняться с дивана. Людовик ласково пожал мне руку и ушел.

– Начиная с сегодняшнего дня, во время очередного приема пищи вы всякий раз будете подавать свежий сахар, – обратился Аксель к слугам. – Из этого правила не должно быть никаких исключений, ни под каким предлогом. И было бы неплохо обзавестись слугой-дегустатором.

Понемногу приходя в себя, я даже нашла силы пошутить.

– Слуга-дегустатор? – переспросила я. – Никто ведь не захочет занять эту должность.

– А сколько за нее платят? – послышался дерзкий вопрос из толпы слуг, собравшихся в коридоре.

Я рассмеялась от всей души, и моему примеру последовали остальные. Я улыбаюсь, когда пишу эти строки, хотя время от времени и потягиваю воду из стакана. Я решила, что более не буду подслащивать ее из сахарницы.

20 февраля 1790 года.

Нам сообщили, что мужчина, напавший на меня в саду, был профессиональным убийцей, прибывшим в Париж из Рима. Его нанял какой-то богач с сильным акцентом – убийца не знал, как его зовут. Аксель удовлетворен тем, что стражники получили все сведения, какие только он мог предоставить. Его передадут Национальной Ассамблее для вынесения приговора и наказания.

Отравитель, выступавший под личиной помощника доктора Конкарно, сумел сбежать от стражников и исчез. Боюсь, он может вернуться и предпринять новую попытку убить меня.

Вот уже много недель, с того самого момента, как на меня напали в саду, я пытаюсь убедить Людовика в том, что мы должны покинуть страну. Нам просто необходимо уехать. Я абсолютно уверена в этом. Все придворные тоже придерживаются мнения, что нужно скрыться тайно, и мы получаем много предложений о негласной помощи.

Доктор Конкарно, бретонец по происхождению, уверяет меня, что в его части Франции Людовика по-прежнему любят и перед ним преклоняются, так что если мы решим укрыться в Бретани, то поддержка и защита нам гарантированы. Он говорит, что мы можем рассчитывать на любую помощь с его стороны. Аксель уже разработал план. Он хочет, чтобы мы переоделись слугами, а Людовик, со своей внушительной фигурой, будет изображать одноглазого камердинера с повязкой на глазу. Я превращусь в горничную или прачку (по его словам, из меня получится очаровательная прачка). Он устроит так, что вместе с другими, настоящими слугами, нас привезут в его квартиру на улицу Матиньон, а уже оттуда тайным маршрутом мы попадем в Нормандию. После этого мы сможем отплыть на корабле куда пожелаем – в Швецию, Англию или Италию, где находятся Шарло и Карлотта.

Буквально все умоляют нас уехать, но Людовик упорствует.

– Я не позволю, чтобы меня выгнала из собственного королевства банда бунтовщиков, – говорит он.

Он уверен, что совсем скоро иностранные армии вторгнутся во Францию, арестуют или убьют депутатов Ассамблеи и восстановят порядок. Многие почему-то уверены, что в государстве вот-вот разразится гражданская война между Ассамблеей, Национальной гвардией и солдатами из провинции, где Людовика все еще обожают, а парижан по-прежнему ненавидят.

– Что бы ни случилось, – говорю я, – мы будем в еще большей опасности до той поры, пока боевые действия и сопротивление не прекратятся. А оставаясь здесь заложниками, мы все равно не сможем повлиять на исход войны.

– Я не заложник, – гневно бормочет себе под нос Людовик, слушая мои речи. – Я король Франции, как и мои предки. И мой сын тоже станет королем.

Как только он начинает разглагольствовать в таком духе, я понимаю, что дальнейшие увещевания бесполезны. Я оставляю его наедине с забавами: писать книгу о флоре и фауне лесов, делать замки (он привез с собой все необходимые инструменты и механизмы из Версаля) и играть в карты со Станни, который все время выигрывает.

Иногда я думаю о том, как странно, что Людовик, который никогда не хотел быть королем и который так часто рассуждал по поводу «роковой случайности», теперь с таким упорством защищает свою корону. И делает это слепо и отчаянно, отказываясь признать опасность, которая нависла над всеми нами.

16 марта 1790 года.

– Вас желает видеть старик-священник.

С такими словами ко мне вчера поздно вечером обратилась Софи. Мне только что удалось наконец уложить спать Луи-Шарля. Как и мне, ему снятся кошмары, и малыш попросту боится засыпать, зная, что его разбудят страшные сновидения.

Последний человек, которого я бы желала сейчас видеть, это какой-то старый священнослужитель. Это наверняка один из тех шарлатанов-прорицателей, которые зачастили к нам, надоедая россказнями о том, что видели лик Девы Марии на бочке с вином или слышали голос Жанны д'Арк, восклицавший: «Спасите мою любимую Францию!»

Вопреки моим опасениям, мужчина, опиравшийся на палку в дверях гостиной, оказался не кем иным, как отцом Кунибертом! Это действительно был сильно постаревший, сгорбленный, ослабевший отец Куниберт. Его некогда густые брови побелели и резко выделялись на испещренном морщинами лице. Когда я бросилась к нему, поцеловала в иссохшую щеку и подвела к камину, то заметила, что глаза у него по-старчески слезятся. Но стоило ему заговорить, я вновь услышала в его голосе неодобрение, а слезы у него на глазах скоро высохли.

– Ради всего святого, скажи, почему ты до сих пор остаешься в этой Богом проклятой стране? – обратился он ко мне после того, как немного отогрелся у огня. – Разве ты не видишь, что сам дьявол и все демоны ада сорвались здесь с цепи?

– Я знаю, отец Куниберт, – ответила я, присаживаясь рядом со стариком, который вопросительно смотрел на меня. – Но Людовик отказывается уехать. Пока, во всяком случае.

– Тогда ты должна уехать без него, одна.

От этих слов сердце замерло у меня в груди. Хотя я никому не призналась бы в этом, такие мысли уже давно приходили мне в голову.

– Ты должна сделать это немедленно. Поедем со мной в Вену. У меня большой экипаж. Я смогу спрятать тебя и детей. Я ни для кого не представляю интереса, я всего лишь старый чужеземный священник с белым воротничком. На границе национальные гвардейцы не обратят на меня никакого внимания. Они позволят мне спокойно проехать мимо, особенно если я начну напыщенно разглагольствовать, потрясать кулаками и посылать на их голову проклятия. Они лишь посмеются и помашут мне вслед руками.