Виктория Холт - Леди-Солнце Страница 7

Все члены королевской семьи по-прежнему пребывали в Йорке. И с ними, конечно, непременный Роджер де Мортимер.

Эдуард нахмурился, вспомнив об этом человеке. Он не мог не думать о нем… и о своей матери, рядом с которой тот постоянно находился. Он понимал уже, что она не может обойтись без Мортимера, и старался закрывать уши от случайно доносившихся до него слухов — случайно, потому что никто не решался говорить что-либо непристойное о королеве в его присутствии.

И вот он в Йорке.

Мать порывисто обняла сына и сказала, что рада видеть его невредимым.

Мортимер поклонился, и Эдуард заметил — или ему показалось? — что в глазах у него было чуть презрительное удовлетворение.

Слова, последовавшие за поклоном, утвердили его в этом наблюдении.

— Как славно вы выглядите, милорд, — сказал Мортимер. — На лице ни одного боевого шрама, слава Богу.

— Проклятые шотландцы! — поспешила вставить королева. — Кто мог подумать, что они откажутся сражаться?

— Известие о смерти отца, — проговорил Эдуард, освобождаясь от объятий матери, — очень меня опечалило.

— Как и всех нас, — заметила она.

— Он мирно ушел от нас, — вмешался Мортимер, — и, как говорят те, кто был рядом, покойный король мечтал о смерти как об избавлении.

Эдуард нахмурился.

— Как жаль, что меня не было с ним в эти минуты.

Мать подняла голову, положила руку на плечо сына.

— Мой дорогой, — сказала она, — мы все хотели бы находиться возле него. Но остается утешаться мыслью, что сейчас он обрел покой, которого так жаждал.

Эдуард повернулся к брату и сестрам, которые взирали на него с неприкрытым страхом: он был теперь не братом, он был их властелином.

— Ну, братец Джон, — спросил Эдуард, — как поживаешь?

Братец Джон через силу улыбнулся и сказал, что поживает хорошо и надеется, что Его Величество поживает так же.

— Для тебя я по-прежнему твой брат Эдуард, — поправил тот и, опустившись на колени, обнял обеих сестер.

Как они прелестны — какие у них прекрасные сверкающие глаза, какая нежная кожа, напоминающая ему о Филиппе.

Элинор сказала застенчиво:

— А у нас будет пиршество. По случаю твоего возвращения.

— Ты уверена? — спросил Эдуард. — Тогда я должен быть на нем. Верно?

Глаза Джоанны наполнились слезами.

— Наш отец умер, — сказала она. — Его больше нет.

Слезы покатились по ее щекам, Элинор и Джон с трудом сдерживались, чтобы тоже не заплакать, хотя все они едва помнили отца — высокого светловолосого мужчину, всегда спокойного и ласкового с ними. Он совсем не внушал им страха — не то, что мать. Вот и сейчас она резко сказала:

— Вы не в детской. Ведите себя прилично и помните: ваш брат — король Англии.

В ответ на эти слова Джоанна заплакала еще горестней, но ее сестра и брат сумели мужественно перебороть слезы.

— Забери сестру, Джон! — приказала королева. — Мне стыдно, что она так себя ведет в присутствии короля. Хорошим манерам следует учиться с детства.

Однако Эдуард не отпустил их.

— Они горюют, и это естественно, — сказал он. — Я горюю вместе с ними. Теперь я ваш защитник, мои маленькие сестрички. Ваш защитник и ваш король. И я не дам вас в обиду.

Джоанна обняла его за шею, когда он наклонился к ней, а он опять вспомнил о Филиппе.

— Бедные дети остались без отца, — пробормотал он, забыв, что и сам относится к этим осиротевшим детям.

— Дорогой Эдуард, — сказала мать, — ты же знаешь, что отец уделял им не слишком много внимания.

— Но все равно они чувствовали его доброту.

Он произнес почему-то «они», а хотел сказать «мы».

— Мы все знали недостатки твоего отца, — с раздражением проговорила мать. — Не будем делать из него святого только оттого, что его уже нет в живых.

Ее тон удивил Эдуарда, но, чуть подумав, он посчитал, что так она хочет скрыть свою скорбь от детей. Он пожалел ее и мысленно пожелал скорейшего успокоения.

После некоторого молчания королева сказала Эдуарду:

— Ты, верно, устал, дорогой, с дороги и хочешь поскорее оказаться в своих апартаментах. Я провожу тебя.

— Да, миледи, — наклонил он голову. — Именно вы…

Последнее было предназначено для Мортимера, который в ответ поклонился и отступил на несколько шагов.

Когда мать и сын остались одни, Эдуард сказал:

— Я хочу знать, как умер мой отец.

— Так, как я уже говорила… Ночью… Тихо и мирно… Лег в постель, как всегда… А утром его нашли мертвым.

— Бедный отец. У него была несчастливая жизнь.

— Он сам знал, что он неудачник. И нет смысла сейчас, когда его уже нет, говорить другое.

— Да, я слышал, он был мало похож на своего отца.

Королева коротко рассмеялась, в голосе у нее слышались неприятные нотки.

— Дорогой, нет нужды повторять это. Я понимаю твои чувства, твою жалость. Теперь… когда он мертв. Его трагедия в том, что он наследовал великому отцу. Взойди он на престол после… скажем, короля Джона [1], его недостатки не так бросались бы в глаза… Он умер, пускай покоится с миром.

Она посмотрела на сына умоляющим взглядом, положив руку ему на плечо.

— Дорогая леди, — сказал он, проглатывая комок в горле, — ваши слова справедливы.

— Мы все время были с тобой вместе, Эдуард, вспомни… Во Франции… И я привезла тебя из Франции сюда, сделала королем.

— Да, миледи. Но настоящим королем я стал только сейчас, когда отец умер.

— Ты был им и до этого. И не чувствуй неловкости, сын мой. Народ захотел тебя еще при жизни отца, который не был ему угоден. Так что не забывай о прошлом и уверенно смотри в будущее. Будем вместе смотреть в него.

— Да, миледи… И я хочу жениться.

Легкая улыбка скользнула по ее губам. Она облегченно вздохнула.

— Конечно, дорогой.

— У вас ведь договор с графом Эно, миледи?

— Я должна была его заключить. Без этого он не помог бы нам деньгами и войском, чтобы мы могли вернуться в Англию.

— Я рад, что вы сделали это. Мне по душе его дочь Филиппа.

На этот раз королева дала волю смеху.

— Ваши чувства, мой король, равно как и ее, ни для кого не были секретом. Как она плакала, бедняжка, когда вы уезжали.

— Она прелестна! — вскричал Эдуард. — Такая простая, такая свежая, такая…

— Тогда отчего бы не заключить брак как можно скорей?

— Этого я и хочу!

Королева снова рассмеялась, взяла сына за руку, подвела к окну.

— В условиях было сказано, — заговорила она, становясь серьезной, — что это касается одной из дочерей графа Эно.

— Я хочу, чтобы это была Филиппа, и никто больше!