Елена Арсеньева - Тихая тень (Луиза-Елизавета Алексеевна и Александр I) Страница 7

Была у него и любовная история с некоей купчихой Бахаратовой, в объятиях которой Александр утешался, когда его отвергла загадочная мужененавистница и секретный агент России Анна де Пальме.

Потом случился роман со знаменитой актрисой мадемуазель Жорж, шпионкой Наполеона, изображавшей его невинную жертву, которую Александр уступил позже брату, но она разочаровала его, а затем мадемуазель отбыла в Париж.

Но и этих, и всех прочих доступных и недоступных красоток затмила звезда Марьи Антоновны Нарышкиной – наилюбимейшей любовницы государя.

Это была та самая польская красавица, дочь несчастного князя Святополк-Четвертинского, которую некогда привезли в Россию по приказу императрицы Екатерины. Сказать, что она была красива, – значило ничего не сказать. Всякое описание ее бледнело перед реальностью. При виде ее мужчины цепенели, столбенели и немели. Однако их оцепенение меньше всего интересовало Марью Антоновну, которая предпочитала мужчин смелых. Она и сама была смела в манерах и в любви, истинная Аспазия, как назвал ее в своих стихах Державин. Супруг, князь Дмитрий, в свою очередь оказался истинным Амфитрионом [3], особенно когда на жену обратил внимание всемогущий «Зевс» – император.

Александру было известно о том, что до него Нарышкина дарила своей благосклонностью очень многих мужчин, и о том, что у него были «заместители» во время их связи. Как-то раз Александр застал у нее любовника! Это был генерал-адъютант граф Адам Ожаровский, друг императора. При виде государя он ринулся спасаться в самое пошлое место – в платяной шкаф. Александр вынул его оттуда и патетически проговорил:

– Ты похитил у меня самое дорогое! Тем не менее я буду с тобой и дальше обращаться как с другом. Твой стыд будет моей местью!

Жест был благородный – и вполне объяснимый. Александр не в силах был не только расстаться, но и поссориться с Марьей Антоновной. Его любовь к ней еще возросла, когда Нарышкина забеременела. Говорят, она родила от императора троих детей, из которых он особенно любил старшую – Софью.

Мария Антоновна была красива, очаровательна, обворожительна, однако доброй и великодушной ее мог бы назвать только сумасшедший. Одним из ее наиболее излюбленных развлечений было пойти на бал к императрице и, осведомившись о здоровье ее величества, пожаловаться на то, что она, Нарышкина, опять беременна.

Елизавета прекрасно знала, от кого могла быть беременна красавица Нарышкина. Это было даже предметом шуток в «узком кругу». Так, например, когда Александр однажды спросил у князя Дмитрия:

– Как поживают ваши дети? – тот ничтоже сумняшеся ответил:

– Ваши дети поживают очень хорошо.

Эти милые шутки могли развеселить кого угодно, но только не императрицу!

Никогда в жизни она не ощущала себя такой одинокой. Рассказывали, что раньше русские государи отправляли неугодных жен в монастыри (эта участь, между прочим, была многолетним кошмаром для Екатерины Второй). С тех пор времена изменились, конечно, однако Елизавета, умирая от скуки, тоски, женской заброшенности, думала, что ее нынешнее существование ничем не лучше монастырского заточения. Она была убеждена, что теперь ее ожидают только унылое одиночество и увядание, как вдруг на этом тусклом небосводе мелькнула такая яркая звезда, что жизнь Елизаветы озарилась новым светом.

Она полюбила. Это была счастливая любовь, потому что избранник был и достоин любви, и обожал императрицу… но она оставалась императрицей, пусть и забытой мужем.

У императрицы могла быть только тайная, запретная любовь!

Ее избранником стал штаб-ротмистр кавалергардского полка Алексей Охотников. А впрочем, это она была его избранницей, ибо Алексей первый влюбился в эту милую и обольстительную женщину. Елизавета замечала настойчивые взгляды, которые устремлял на нее красивый черноглазый кавалергард, однако ее самолюбие было настолько уязвлено похождениями мужа, что она сначала предполагала, что Алексей смотрит на нее с издевкой. Не скоро она разглядела в его глазах обожание.

Помогла его родственница, бывшая фрейлина Елизаветы, княгиня Наталья Голицына, в девичестве Шаховская, которая была кузиной Алексея и опекала провинциала, приехавшего из Воронежа в столицу в поисках счастья. Первое время Алексей трудился в Сенате на должности регистратора, а потом деверь пристроил его в кавалергардский полк. Труда особого это не составило – именно таких редкостных красавцев туда и принимали. Алексей страстно желал эту женщину, императрицу – и в конце концов добился ее, как ни трудно было устраивать тайные свидания. Да и когда Алексей снял дом на Сергиевской улице, проще стало ненамного, ибо Елизавете невероятно сложно было вырваться из дворца и приехать на свидание к любимому.

Да, она тоже полюбила Алексея и впервые за много лет почувствовала себя истинно счастливой. Они писали друг другу письма, пряча их в самых неожиданных местах дворца, они испепеляли друг друга огненными взорами и обжигали мимолетными прикосновениями, якобы случайно встречаясь то тут, то там, в коридорах и на лестницах… Алексей был именно тот мужчина, о котором она мечтала всю жизнь, каким так и не стал для нее муж, император!

Все это кончилось тем, чем и должно было кончиться. Елизавета поняла, что беременна.

Поскольку государь давно не навещал опочивальню своей жены, беременна она могла быть лишь от своего любовника.

Она так сильно любила Алексея Охотникова, что какие-то соображения чести, расчета перестали для нее существовать. Если бы она могла покинуть дворец, исчезнуть, уехать за границу, чтобы там соединиться со своим возлюбленным, она была бы счастлива, даже если бы ее имя и было покрыто позором. Поэтому Елизавета отправилась к мужу, рассказала о случившемся и попросила отпустить ее, дать ей свободу: развестись или хотя бы просто разъехаться с ней.

Однако она не учла, что ее позор будет означать позор ее супруга – императора. Разумеется, Александр не отпустил ее. Но и не начал проклинать ее, требовать избавиться от ребенка. Он ведь и сам был виноват перед женой. Он объявил, что ребенок Елизаветы – это его дитя. И хоть мало кто верил этому, злые языки вынуждены были умолкнуть.

Среди тех, кто умолк, но возмущаться не перестал, был великий князь Константин – брат Александра. Сам величайший распутник, он начал презирать и ненавидеть Елизавету. И вот в октябре 1806 года нанятый им убийца ударил ножом Алексея, когда тот вечером возвращался из театра.

Удалось скрыть случившееся: слуги Алексея были убеждены, что барин пострадал на дуэли, а ведь дуэли были запрещены. Поэтому слуги смолчали. Его лечил полковой врач, к нему приезжал лейб-медик Елизаветы, однако все было напрасно: спустя три недели Алексей умер. Накануне смерти в дом на Сергиевской приехала Елизавета, бывшая на последних днях беременности. Она поняла, что любимый ее скоро покинет, надежды нет. Она оставила ему на память прядь своих волос, которая была похоронена вместе с Алексеем.