Кэтрин Коултер - Невеста-обманщица Страница 7

Александра опустила взгляд на свои стиснутые руки с побелевшими костяшками пальцев.

— Мелисанда мне рассказывала, как он ухаживал за ней три года назад. Она сказала, что он ей нравился, но на свое предложение получил решительный отказ. Он умолял ее, но она считала, что его будущее слишком неопределенно. Хотя он и был главным наследником, но его отец был тогда еще жив. К тому же Дуглас не собирался отказываться от армии, а это означало, что его могут убить и тогда наследником после смерти отца станет его брат. Если это случится, она останется ни с чем. Лучше уж быть красивой дочерью бедного отца, чем бедной женой погибшего мужа — таково было ее решение.

— Она действительно так сказала тебе, Алике? — брови герцога поползли вверх.

Александра кивнула и отвернулась к окну. Это окно никогда не закрывали шторами, в любую погоду, так как отец находил замечательным вид, который открывался отсюда. Это было постоянной причиной жалоб матери, убеждавшей его, что от прямых солнечных лучей выгорают ее абиссинские ковры, и Бог знает, сколько денег стоит заменить их, а он сам все время говорит, что денег нет, и все в том же роде. Но герцогу легче было терпеть нападки жены, чем отказаться от такого чудесного пейзажа.

Алике медленно произнесла:

— Значит, теперь Дуглас Шербрук — граф Нортклифф и хочет приехать сюда и жениться на ней.

— Да, и я готов дать ему согласие немедленно. Брачный контракт, полагаю, тоже не займет много времени. Слава Богу, что он так богат. Шербруки всегда умели распорядиться деньгами, никогда не расточали их на излишества и всегда заключали браки, которые пополняли их казну и укрепляли положение. Конечно, женитьба на Мелисанде не принесет ему ни пенни, наоборот, он сам выплатит мне за нее солидные деньги. Но, видно, он и вправду не на шутку влюблен в нее. К счастью для нас, несмотря на все ее совершенства, она так до сих пор и не вышла замуж. А ты меня удивила своим рассказом о ней. Похоже, она рассудительней, чем я думал.

— Полагаю, что так. Я помню, как он приезжал к нам. Он добрый и очень милый.

— Горячая голова. Он был наследником Нортклиффа и отказался откупиться от армии. Теперь-то это не имеет значения. Он остался жив, стал графом, и отныне все будет совершенно по-другому. Все Шербруки были за тори, по-моему, аж со времен всемирного потопа, и этот граф, скорее всего, тоже. Говорят, он весь в отца — у него такой же трезвый ум и блестящие способности. Ну, да все это неважно. Я думаю, мне следует поговорить с твоей сестрой.

Он помолчал немного, глядя на тонкий профиль дочери. “Чиста и невинна, — подумал он, — но в гордой посадке головы и ясных серых глазах чувствуется незаурядная сила воли”. У нее был прямой тонкий нос, высокие скулы и нежно очерченный подбородок. Весь ее облик производил впечатление податливости и покорности, но герцог по своему опыту знал, что это впечатление обманчиво. Странно, но, казалось, она сама не осознавала своей силы, даже когда спорила с ним. Ее густые волосы любимого Тицианом оттенка были зачесаны назад, открывая маленькие уши и стройную шею. Не обладая необычайной красотой Мелисанды, она была тоже по-своему очень мила, а природные доброта и ум сделали ее любимицей всего дома. В отличие от своей сестры, Александра была более ответственной и никогда не требовала от отца больше, чем он мог ей дать. И снова герцога кольнуло чувство, что она чем-то расстроена, и он задался вопросом, что могло послужить тому причиной.

После некоторого молчания он сказал:

— Я сообщил тебе об этом первой, Алике, потому что хочу знать твое мнение. И хотя твоя мать полагает, что ты должна быть тихой и незаметной тенью Мелисанды, я считаю иначе, и хочу знать, что ты думаешь по поводу этого предложения.

Заметив, как задрожали ее руки, он подумал, что герцогиня, наверное, опять расстроила ее своими нелестными сравнениями со старшей дочерью. Он пристально всмотрелся в ее лицо.

— Что тебя беспокоит, моя дорогая?

— Ничего, папа. Это просто…

— Что?

— Я не уверена, что Мелисанда захочет выходить сейчас замуж. Она хочет насладиться предстоящим сезоном, ведь мы собирались на следующей неделе в Лондон. Возможно, она предпочтет подождать, не подвернется ли ей кто-то еще. Когда Оглеторп оставил ее, она сказала, что даже рада этому, что пусть он лучше держится за юбку своей матери, чем за ее. И в этом сезоне она рассчитывает взять реванш.

— Да, твоя сестра права, этот парень не стоил ее, — вздохнув, сказал герцог. — Но ты же знаешь, Алике, деньги играют огромную роль в любом деле. Наша семья еще никогда не была в таких стесненных обстоятельствах, а расходы на содержание дома на Карлион-стрит в Лондоне, на платья для твоей сестры и матери во время сезона могут нас просто разорить. Я собирался пойти на это, считая это вложением денег, которое окупится замужеством твоей сестры. Но тогда я не видел другого выхода. Теперь все меняется. Предложение графа Нортклиффа избавляет нас от необходимости ехать в Лондон на предстоящий сезон. И мне не придется нести все эти непомерные расходы.

Конечно, герцог понимал, что, отказавшись везти в Лондон Мелисанду, он также лишает и Александру ее первого выхода в свет. Но во что это обойдется? Он спрятал лицо в ладонях. Что делать? Он снова заговорил, скорее для самого себя, чем для дочери.

— Ведь есть еще твой брат Реджинальд, мой двадцатипятилетний наследник, который не пропускает ни одного злачного места в Лондоне, пускает на ветер все деньги, которые я ему посылаю, задолжал всем лучшим лондонским сапожникам, портным, галантерейщикам, и в то же время дарит драгоценности своим бесчисленным любовницам. Боже, ты не представляешь, сколько денег он заплатил за рубиновый браслет, который подарил какой-то оперной певичке! — Он покачал головой. — Ах, Алике, я так долго сводил концы с концами, что больше не могу нести этот груз на своих плечах. Ты знаешь, как я пытался убедить твою мать быть экономнее, но она и слушать ничего не хочет. Каждый раз, как я завожу об этом разговор, она заявляет, что мы просто не можем себе позволить экономию, если не хотим, чтобы с нами перестали считаться. Она говорит, что в каждом порядочном доме за обедом должно быть как минимум три перемены блюд. То же и с Мелисандой. Ты, конечно, всегда понимала трудность нашего положения, но, к сожалению, от тебя здесь ничего не зависит. А Реджинальд — шалопай, и, по правде говоря, у меня мало надежды на то, что он исправится.

Он снова замолчал, и слабая улыбка тронула его губы. Бог наконец услышал его молитвы. Он спасен. У него появилась надежда, и он не собирался позволить Мелисанде покачать своей прекрасной головкой и заявить, что это предложение ее не интересует. Если она станет противиться, нескольких дней под замком на хлебе и воде будет достаточно, чтобы сделать ее послушной.