Жюльетта Бенцони - Оливье, или Сокровища тамплиеров Страница 7

К несчастью, ждать пришлось долго. Санси беременела четыре раза, но младенец либо рождался мертворожденным, либо умирал всего через несколько часов, к великому отчаянию родителей. Несколько раз Санси совершала паломничество в Сен-Бом, что представляло собой долгое и нередко тяжелое путешествие, поэтому она, в конце концов, отказалась от этого. По настоятельной просьбе супруга, которому она никогда не разрешала сопровождать ее. Именно он в один прекрасный день отвез ее в Мустье, заявив, что нужно просить Богоматерь, которой более подобало заботиться о детях, в отличие от Марии Магдалины, никогда не рожавшей. И, наконец, их желание исполнилось: рождественской ночью 1270 года, когда церковные колокола по всему Провансу гремели под небом, таким же звездным и синим, как и в день возвращения Рено, раздался и первый крик Оливье. Малыш кричал без устали, и было похоже, что ни у кого в окрестностях нет таких сильных легких.

После него у супружеской пары, чья любовь становилась все сильнее, детей больше не было, но Оливье был таким непоседой, что с ним одним Хлопот было достаточно. От отца он унаследовал светлые кудри, от матери — большие зеленые глаза с легким сероватым оттенком; их озорной взгляд со временем стал задумчивым. У него был сильный и смелый нрав, подобный мечу, владеть которым его обучил, невзирая на очень преклонный возраст, старый Пернон. В замке мальчика обожали все. Тем не менее отец с матерью сумели воспитать его, не слишком балуя чрезмерной любовью и приторными похвалами. И еще один человек принял участие, быть может и невольное, в формировании юноши — это был брат Клеман, вернувшийся в Прованс после нескольких лет отсутствия.

Теперь он стал одним из высших сановников Ордена Храма. Долго прожив на севере, он сблизился с Гийомом де Боже, который стал Великим магистром. Брат Клеман совершил вместе с ним поездку в Сен-Жан-д'Акр.

Будучи в родстве с королем Франции, обладая непоколебимым моральным авторитетом, равно как и необыкновенной храбростью, брат Клеман сумел вернуть Ордену его величие. Поэтому Великий магистр, хоть и сожалел о расставании со своей «правой рукой», с человеком, которого он особенно любил, послал его в Прованс, где домам Храма приходилось нелегко. И это не считая требований графа Карла Анжуйского, воцарившегося теперь в Сицилийском и Неаполитанском королевствах, и вечно бунтующих городов, требующих себе такого же статуса, каким обладал Марсель.

Итак, брат Клеман вернулся, но, пренебрегая Марселем, решил возглавить крупное командорство Риу, что позволило ему вернуться в родные края, укрепить свои владения и возвысить свой авторитет в умах людей, оставаясь в стороне от городских волнений. Естественно, его связи с обитателями Валькроза возобновились и укрепились. Он подружился с Рено, а маленький Оливье с обожанием глядел на обоих. Постепенно сильная личность тамплиера, его безупречная вера и чистота его почти монастырских нравов внушили мальчику такое благоговение, что он стал считать Клемана неким новым архангелом, спустившимся на землю, чтобы искупить грехи человеческие.

Санси, как внимательная мать, первой обратила внимание на эту привязанность, но не расстроилась, полагая, что по мере возмужания сын начнет больше интересоваться девушками и отвратится от суровой жизни тамплиеров. Она прекрасно помнила о чувственных аппетитах своего супруга, всегда доставлявших ей несказанное счастье, и не без оснований полагала, что яблоко от яблоньки недалеко падает, да и пса не превратить в кота. Однако Оливье, хоть и любил лошадей, оружие, охоту, песни трубадуров, прославлявших воинские подвиги и даже любовь к дамам, казалось, не интересовался женским полом, предпочитая долгие разговоры с Капелланом Ансельмом, кротким и ученым священнослужителем, который делился с ним своими знаниями. В конце концов родители забеспокоились.

— Не закончится ли это тем, что он в один прекрасный день попросит у нас разрешения выстричь себе тонзуру? — взорвался, наконец, и Рено, который решил поговорить с отцом Ансельмом, дабы тот направил мысли его единственного сына к иным областям, чем Царство Божие.

Священник ответил, что он в этом не виноват, что душа подростка настолько высока, что она никогда не удовлетворится низкой обыденностью.

— Кроме того, — добавил он, — я думаю, вам не стоит опасаться ни посвящения в сан, ни монашеской рясы, будь то бенедиктинская, францисканская или какая-нибудь другая. Оливье слишком любит оружие, подвиги и песни о битвах. Он с нетерпением ждет посвящения в рыцари и считает, что лучший способ служить Господу — защищать слабых, обиженных и угнетенных.

— Вы его исповедник: не занимает ли место в его сердце хоть какое-нибудь женское лицо? Я не прошу вас нарушать тайну исповеди. Мне не нужны имена...

— В любом случае, мне эта тайна не доверена. Сир Рено, вы знаете не хуже меня: любовь никогда не была грехом, ведь она не противоречит ни единому божественному установлению!

— Вы правы. Простите меня! Возможно, он еще слишком молод...

Рено, несколько успокоившись, решил успокоить и Санси, но она, более проницательная, сделала совсем другой вывод из слов отца Ансельма.

— И вы этим удовлетворились? Слишком молод, говорите вы? Можно быть совсем ребенком и любить всей душой. Неужели вы не поняли, какую судьбу предвещают нашему сыну догадки отца Ансельма? Это путь тамплиера! Разве вы забыли, что наш брат Клеман, наряду с вами... а может быть, больше, чем вы, — это его герой, образец для подражания?

— Нет, я не забыл, — ответил Рено, внезапно помрачнев, и добавил, сорвавшись почти на крик: — Клянусь всеми святыми рая! Почему именно Храм? Ведь госпитальеры тоже рыцари и умеют сражаться так же доблестно, как их... соперники, ведь они всегда были соперниками!

— Не дайте себя обмануть! Это не одно и то же, вы сами прекрасно понимаете, что я права...

Разумеется, он это понимал, поэтому и пытался успокоить как себя, так и ее, сам не веря своим доводам. Ведь это было их единственное дитя, и они были готовы на любую жертву, лишь бы отвратить сына от пути, ведущего его к бесславному концу, в неизбежности которого они не сомневались. Рено с бешенством думал, что если бы Господь позволил ему отыскать Ронселена и воздать ему за все совершенные преступления, душа Эмара де Рейяка, старого тамплиера, спасшегося у Рогов Хаттина и погибшего в огне, чтобы спасти Истинный Крест, умиротворилась бы и отозвала бы свое проклятие. Но демон исчез бесследно, и Куртене предположил — и поделился своей догадкой с Санси! — что речь идет не о человеке из плоти и крови, но о подручном Сатаны, посланном губить людей: в данном случае это касалось людей Храма, который некогда получил благословение от Бернара из Сито[17].