Розалинда Лейкер - Луиза Вернье Страница 7

Каждое воскресенье они вместе ходили в церковь. Катрин была благочестивой прихожанкой, от природы набожной, что кому-то могло бы показаться несовместимым с ее не слишком нравственной жизнью, но Луиза так не считала. Она понимала, что Катрин совершенно теряла голову от любви и, любя, отдавалась целиком и без остатка. Разве она сама не выиграла благодаря исключительной доброте Катрин? Если Луизе и было на что жаловаться, так только на то, что Катрин стремилась обращаться с ней так, как, по ее мнению, обращалась со своей дочерью Анн-Мадлен Вернье. Луиза получила не один строгий выговор за проявление невоспитанности и не одну увесистую затрещину за то, что опоздала, бегая по какому-нибудь поручению, чем вызывала повод для тревоги. Луизе часто казалось, что даже в монастыре ее не охраняли и не содержали бы в большей строгости.

После церкви в любую погоду они отправлялись на прогулку, мешаясь с толпой. Иногда на улицах преобладало ощущение подлинного карнавала, а гуляющие всегда получали должное, ведь город принадлежал им, и никогда не отказывались, если стоявший у ворот дворца Тюильри караул предлагал им пройти в королевские сады, если только, конечно, кто-то не имел глупость надеть рабочую одежду, или представители обоих полов не затевали пьяный скандал. Катрин всегда оживлялась во время таких воскресных прогулок, без устали болтала с Луизой. Они часто встречали подруг и товарок Катрин, с которыми смеялись, обменивались шутками и сплетнями. Когда все рассаживались на траве в садах Люксембургского дворца или прогуливались группами вдоль Сены, мужчины говорили в основном о политике, которую обычно не принято было обсуждать с женщинами, но Катрин всегда имела собственное мнение и не боялась его высказывать, что приводило к оживленным спорам. Поэтому Луиза с юных лет была в курсе политических событий и тщательно взвешивала все, что ей доводилось услышать. Иногда, когда ее посылали за чем-нибудь, она даже останавливалась послушать уличных ораторов, неизменно призывавших к общественным реформам. Ей нередко казалось, что она и сама смогла бы лучше ориентироваться в политике, если бы регулярно посещала школу, но ее образование ограничилось всего шестнадцатью неделями учебы. Когда Катрин завела себе нового любовника, который давал ей деньги, она смогла отказаться от надомной работы, а девочка пошла в благотворительную школу, надев чистый передник, поношенные, но еще хорошие башмаки и платье, перешитое из старого платья Катрин. Жадная до книг и знаний, Луиза не пропускала ни одного занятия, но неожиданно учеба оборвалась. Любовнику Катрин, обходительному учтивому мужчине, присудили длительный тюремный срок за растрату.

Если во время своих воскресных прогулок им не удавалось присоединиться к остальным, то все равно было на что посмотреть и чем заняться, особенно в хорошую погоду. Булонский лес представлял собой роскошную густолиственную оправу для всадников на породистых лошадях, а по модным бульварам плыл бесконечный поток элегантных экипажей, пестрящих зонтиками и высокими шелковыми шляпками. Под окаймляющими улицы деревьями развлекали публику шарлатаны, жонглеры, уличные певцы, предсказатели, силачи, разрывающие цепи, циркачи, показывающие танцующих медведей, обезьян и дрессированных собачек. Луизе больше всего нравились трагические актеры, ее приводили в настоящий восторг короткие и чрезвычайно хорошо поставленные пьески. Катрин, любившая во всем порядок, всегда старалась отложить несколько су на воскресные выходы, чтобы бросить вознаграждение хотя бы в одну из протянутых шляп.

Иногда им доводилось видеть короля Луи Филиппа, когда мимо них с грохотом пролетал королевский экипаж.

Катрин считала воскресные выходы бессмысленными, если она не рассматривала витрины магазинов. Больше всего ей нравилось ходить на улицу Ришелье, где располагались самые известные из них. Катрин с Луизой стояли бок о бок и через стекло разглядывали наряды и мишуру, на которую гризетка не смогла бы заработать за всю свою жизнь.

В первое воскресенье апреля, на которое пришелся двенадцатый день рождения Луизы, они с Катрин планировали прогуляться до улицы Ришелье, но сильный ливень вынудил их укрыться в Лувре. Катрин, которая всегда переполнялась восторгом при виде многочисленных мраморных статуй и темных полотен, стряхнула с шали капли дождя и отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться большим надгробным изображением, не заметив стоявшего позади нее мужчину. Она и не натолкнулась бы на него, отступи он немного в сторону, но он разглядывал ее из-под полей своей шляпы сразу же, как только она вошла, поэтому ухватился за возможность познакомиться с ней.

— Ба! Прошу прощения, — воскликнула Катрин, и тут чья-то твердая рука удержала ее за локоть. Обернувшись, она увидела коренастого мужчину с квадратным лицом и расплывшимся в улыбке лукавым ртом, который, вне всякого сомнения, решил за ней приударить. И в ответ на это безошибочное приглашение к флирту в ней пробудилась кокетка.

— Ну, и кто здесь все место занял? — игриво и с вызовом спросила она его. — Вы или я?

— Разумеется, не вы, мадемуазель. Это была целиком и полностью моя вина. Я должен был видеть, как вас очаровал этот шедевр. У вас, несомненно, прекрасный вкус во всех этих вещах. — И он обвел широким жестом окружавшие его сокровища. — Буду чрезвычайно признателен, если вы разъясните мне достоинства этого куска мрамора. — Он перевел дыхание. — Еще раз простите. Я же не представился. Меня зовут Анри Берришон, и я совсем недавно приехал в Париж. Точнее, три месяца назад. А вы, мадемуазель?

Они познакомились. Луиза была готова к тому, что на нее не будут обращать ни малейшего внимания, потому что те мужчины, которых Катрин благосклонно одаривала своей улыбкой, не замечали больше никого вокруг, но этот наклонился к ней, поинтересовался ее здоровьем и вообще оказался довольно приятным человеком. В последовавшей за этим беседе ни он, ни Катрин ни словом не обмолвились ни о надгробии, ни о каких-либо других достопримечательностях Лувра, занятые исключительно друг другом. Воспользовавшись откровенным предлогом познакомиться, они тут же про него забыли.

Скоро они все втроем пили шоколад — невероятная роскошь для Луизы — в кафе на Итальянском бульваре. Небо снова прояснилось, и над городом повисла радуга. Так вот что значит быть богатым, думала Луиза, глотая божественный нектар горячего напитка. Когда она разбогатеет и будет одеваться не хуже, чем королева Франции, она станет пить шоколад три — нет, четыре! — раза вдень. М-м-м.

Когда они вышли из кафе, Анри Берришон, узнав, что сегодня день рождения Луизы, купил ей у уличного лоточника кулек карамелек, потом букетик фиалок у цветочницы для Катрин, сказав, что они подходят к ее глазам. К концу этого воскресенья Катрин уже снова была влюблена.