Томас Шерри - Ночные откровения Страница 7

Девушка не знала, что ей делать в этой веселой беспечной компании, поэтому прибегла к проверенному методу и старательно улыбалась. А гостьи подняли вокруг нее настоящую суматоху. Они восхищались ее сверкающей белозубой улыбкой. Они завидовали белизне ее кожи, не знавшей солнечных лучей — ведь она не ездила верхом, не каталась на лодке и не играла в теннис на лужайке. Что же до дневного платья хозяйки, то мисс Кингсли заявила, что на днях видела точь-в-точь такое же на манекене в магазине мадам Элизы на Риджент-стрит, но ее матушка отказалась его купить. Элиссанда задалась вопросом, как долго задорная мисс интересовалась бы модой, если бы ей довелось надевать наимоднейшие платья к чаю и ужину с Элиссандиным дядюшкой.

— Как жаль, что вы не могли поехать в Лондон в этом сезоне, — заметила мисс Бошам. — Было столько роскошных празднеств!

— Даже больше, чем нужно, — подхватила мисс Дюваль. — Я ноги стерла из-за бесконечных танцев.

— А я поправилась, наверное, на целый стоун, — вздохнула тоненькая, как тростинка, мисс Мельбурн.

— Ах, мисс Эджертон, не слушайте вы ее, — вмешалась мисс Кингсли. — Стоит этой худышке сделать глоток воды, как она тут же заявляет, что с ее платья отлетают пуговицы.

— Бог мой, — нашлась Элиссанда, — тогда джентльмены, наверное, выстраиваются в очередь, чтобы угостить мисс Мельбурн напитком.

Девушки изумленно воззрились на Элиссанду и тут же расхохотались. Больше всех веселилась мисс Мельбурн, от смеха согнувшаяся почти пополам.

Элиссанда чуть не присоединилась к ним. Но все же воздержалась, потому что смеяться самой для нее было еще более странным, чем слышать, как смеются другие.

— Ш-ш-ш… Кажется, джентльмены приехали, — вдруг подняла руку мисс Бошам.

Все девушки, а с ними и Элиссанда, увлекаемая мисс Кингсли, немедленно бросились к окнам.

Открытый экипаж еще не остановился у крыльца, а внимание Элиссанды уже было приковано к одному из пассажиров: невероятно красивому мужчине, чьи черты были совершенны, мужественны и гармоничны. Он слегка откинул голову, чтобы осмотреть фасад, а затем повернулся к сидящему рядом джентльмену и с явной симпатией улыбнулся.

На мгновение Элиссанда забыла о предстоящей невыполнимой задаче. Душа зажглась неведомой доселе радостью — радостью, проистекавшей из мелочей, не имевших никакого отношения к делу, вроде освещенных закатным солнцем полей его шляпы или небрежно сложенных на набалдашнике прогулочной трости рук.

— Давайте отойдем, — потянула Элиссанду за рукав мисс Кингсли. — Мы же не хотим, чтобы они заметили, как мы тут подглядываем, словно глупые школьницы.

Элиссанда позволила мисс Кингсли отвести ее к стулу. У нее не было сомнений в том, кто же он — самый красивый из всех. Сердце пустилось вскачь от всплеска необоримого счастья. Он спасал девушек от полчищ крыс, у него славные друзья, он выглядит, как античный герой… К тому же, ее избранник — маркиз, влиятельный вельможа, способный защитить их с тетей.

Девушка ощутила это всем существом: перелом в ходе событий, поворот колеса фортуны, необъяснимый указующий толчок судьбы.

Вот оно. Свершилось. Это он. Ее три дня начались сию же минуту.

Экипаж остановился перед трехэтажным каменным строением в неоготическом стиле, который два десятилетия тому был весьма популярным. По фасаду здания разросся роскошный плющ, придавая его облику законченность и старинность. Окна были не прямоугольными с декоративными заостренными проемами, а на самом деле стрельчатыми. Даже водостоки по краям островерхой крыши были отлиты в виде горгулий.

Особняк был не просто внушительным — он был величественным. Но, несмотря на превосходный геометрический сад, вокруг казалось как-то пустынно.

В старинных поместьях, в одном из которых вырос и сам Вир, процветало огородничество и животноводство. Обнесенный стеной сад снабжал фруктами и овощами семьдесят человек, виноградник давал сотни фунтов сочных гроздей, а в полудюжине теплиц выращивали клубнику к Рождеству и ананасы к Новому году. В парке можно было развлечься охотой, а вот утиный пруд, курятник и голубятня служили целиком для хозяйственных целей.

В Хайгейт-корте же не было ничего, кроме дома и тщательно подстриженного садика, возникших словно из пустоты. И вправду посреди пустоши: Шропшир был малонаселенной сельской местностью, а Хайгейт-корт находился в одном из наиболее безлюдных его районов.

Краем глаза Вир заметил стайку юных леди, столпившихся у большого окна, перед тем, как они мгновенно исчезли, словно вспугнутые птички.

— Хорошо бы заиметь алмазный рудник, — с угрюмым восхищением бросил вечно сидевший на мели Уэссекс, когда они вошли в здание.

— А что, бриллианты добывают в рудниках? — удивился Вир. — Я полагал, их выращивают в устрицах.

— Ты спутал с жемчугом, Пенни, — как всегда терпеливо объяснил Фредди.

— Правда? — почесал затылок маркиз. — В любом случае, здесь мило.

— Да, сплошь Людовик Четырнадцатый, — кивнул Кингсли на мебель в просторном и элегантном холле. А Кингсли разбирался в обстановке.

Стенам и внутреннему убранству немного недоставало налета — точнее, благородной патины — старины. Но, помимо этого, к тонкому вкусу хозяина дома невозможно было придраться. Он явно избежал искушения продемонстрировать вульгарную роскошь, чего Вир ожидал от внезапно разбогатевшего человека.

Маркиз быстренько перебрал в уме все известные факты из биографии Эдмунда Дугласа. Его отец был не то трактирщиком, не то докером в Ливерпуле. У Дугласа имелись две или три младшие сестры, рождение последней из которых убило его мать. В четырнадцатилетнем возрасте парень убежал из дома. Очень своевременно, так как вскорости все его родные умерли от инфлюэнцы. Дуглас отправился в Южную Африку, где, открыв месторождение алмазов, заработал дурную репутацию и немалое состояние.

Ничто из перечисленного не предполагало сдержанности или утонченности. В Кимберли многие до сих пор помнили разнузданные празднества, чуть ли не оргии, которые Дуглас устраивал, празднуя свалившееся на него богатство. «С другой стороны, — вдруг понял маркиз, — эти сведения также не объясняют, почему Дуглас превратился в отшельника».

Вир еще раз окинул взглядом холл, примечая разветвляющиеся от него коридоры, и последовал за остальными джентльменами в гостиную. Как только загораживающий ему перспективу Фредди отступил в сторону, маркиз прямо перед собой увидел мисс Эджертон в броском, ярко-желтом, словно лютик, платье.

Леди Кингсли упоминала, что хозяйка дома хорошенькая и у нее потрясающая улыбка. Девушка действительно была на редкость красива: необычное сочетание светло-рыжеватых волос с ореховыми глазами — и нежные, тонкие, немного меланхоличные черты мадонны Бугро[8].