Элизабет Кларк - Дорогами судьбы Страница 7

— Пожалуйста, будьте осторожны, — перебил ее Фрэнсис. — Будьте осторожны обе, слышишь, Шарлотта? Я говорю это и тебе тоже. Я не хочу, чтобы ты ходила одна. Ты понимаешь?

На мгновение она подумала, что, хотя Маркус и сравнивает ее с упрямым, своенравным, доставляющим много хлопот мулом, ей хотелось бы, чтобы и Фрэнсис думал о ней так же. Или хотя бы признал, что она — сильная, и способна многое сделать без чужой помощи. Ведь ее муж еще дома узнал, как много работы по хозяйству она выполняла. Он всегда заявлял, что восхищается ее «навыками в обращении с животными», а однажды она даже слышала, как Фрэнсис хвалился перед приятелями, что его жена умеет колоть дрова «лучше, чем любой мужчина».

— Со мной будет все хорошо, Фрэнсис, — сказала она, стараясь скрыть свое раздражение.

— И помни, что ты не у себя дома на ферме, — предупредил он.

Шарлотта отвернулась, решив, что попробует держать язык за зубами. Если она вышла за Фрэнсиса отчасти потому, что он был с ней нежен и близок ей по духу, а значит, станет великолепным отцом для их будущих детей, разве он не заслужил ее признательности своей добротой и заботой?

Вернувшись к сестре, Шарлотта заметила, что та сцепила зубы от боли.

— С тобой все хорошо? — спросила Шарлотта. Люсинда вздохнула.

— Как бы я хотела, чтобы ребенок появился на легком этапе нашей поездки! — Слезы покатились по ее лицу. — Или чтобы мы отправились в путь уже после его рождения. Я не понимаю, что мог бы изменить еще один месяц.

Шарлотта ничего не сказала, поскольку разделяла мнение сестры. Но она точно знала, что их мама, услышав подобные речи: непременно прочитала бы дочерям нотацию о том, что если мужчина принял решение, даже табун диких лошадей не может заставить его повернуть назад. «Так уж устроен мир», — закончила бы она со вздохом.

«Моя воля так же сильна, как и воля дикой лошади, — сказала себе Шарлотта, — и я бы скорее умерла, чем позволила бы Фрэнсису обращаться со мной так, как Маркус ведет себя с Люсиндой». Но, в конце концов, она тоже согласилась ехать тогда, когда решили мужчины. Правда, не потону, что Фрэнсис и Маркус спешили, а потому что так будет лучше для домашних животных, которые сопровождали хозяев в этом грудном путешествии.

— У тебя все будет хорошо, — Шарлотта обняла сестру. — И с ребенком все будет отлично, — добавила она, глядя в полные сомнений глаза Люси. Должно быть, сестра думала, что они, с помощью своих мужей, сделают все от них зависящее, чтобы все прошло хорошо. Но был только один мужчина, чья сила поразила воображение Шарлотты Далтон, мужчина, на которого, — она знала это, — она могла положиться в этом жестоком, суровом переходе через прерии. И этого мужчину звали не Фрэнсис и не Маркус.

Люк наблюдал, как Шарлотта готовит ужин. Когда она вставила в землю две рогатки и положила между ними жердь, Люк решил, что это для тяжелого железного котелка, который стоял рядом на земле. Но если ей не удастся быстро развести хороший огонь, подумал он, котелок так и останется холодным.

Им с Джорджем за последние несколько минут женщины предложили больше еды, чем они могли бы съесть за две свои жизни вместе взятые. Женщины были так благодарны им за молоко Вайолет — и за пахту и масло, взбивавшееся в ведре, которое Шарлотта привязала сегодня к его фургону, — что готовы были делиться с ними едой на время всей поездки. Малиновое варенье с хлебом, бобы с черной патокой, жареные пирожки с клюквой и тыквенный пирог — вот только некоторые из принесенных лакомств.

Все старались угостить мистера Пенфилда и мистера Эшкрофта, кроме одной женщины, на которую он сейчас смотрел и которая пыталась разжечь огонь. При этом ее прелестная нижняя губка выступала вперед от гнева и решимости. Она не была самой красивой женщиной в караване. Но, безусловно, ее можно было назвать самой мужественной. Полнотой этой губки, изящной линией подбородка она вдруг напомнила ему Пармелию — ту Пармелию, которая умоляла его не уходить, Пармелию, которая просила его…

И он отвернулся. «Не делай этого», — сказал он себе. Чувство вины уже переполняло его сердце. Разве не должен он быть честным? Разве не была Пармелия женщиной, которую он будет любить всегда?

— Ну, давай же, — услышал он возглас Шарлотты.

Люк не мог сдержаться. Своими мозолистыми руками он взял несколько лепешек, горевших в его собственном костре, подошел и положил их в центре дымящейся кучи, уложенной Шарлоттой.

— Вот, — сказал он, опускаясь на колени рядом с ней. — Это должно помочь вашему огню разгореться.

— Мне не нужна ваша помощь, — сказала она, не глядя на него.

— Чтобы развести огонь? — спросил он. — А мне кажется, нужна.

На мгновение их глаза встретились. В эту минуту он как будто даже забыл, что должен дышать. Ему казалось, что он уже прикасался к ней, что он знал ее всю свою жизнь.

— Нет, не нужна, — пробормотала она. Он засмеялся.

— То есть вы уже согрели еду?

Глаза Шарлотты потемнели от ярости. Он видел, как ее губы приоткрылись, дыхание участилось. Ее грудь поднималась и опускалась от гнева и нетерпения.

— Мистер Эшкрофт, — сказала она, остановив на нем свой темный гипнотический взгляд, — не нужно меня дразнить. Мне не нужна помощь. Я вам не городская девчонка-неумеха, которая никогда раньше не разводила огня.

— Разве я говорил, что вы такая? — спросил он. Ему нравилось, что ее щеки покраснели, а на шее часто пульсировала жилка.

— Я могу сказать, что именно вам надо бы управлять вашими упряжками, а не вашему мужу или зятю. Если бы вы так настойчиво не отказывались от моей помощи, вы бы заметили, что многие люди делятся тлеющими угольками. — Он замолчал. — То, что ваш муж считает вас нежным цветком, не означает, что вы не можете время от времени принимать какую-то помощь от человека, который знает, что вы в ней обычно не нуждаетесь.

Краска прилила к лицу Шарлотты, но вместо огня, который он инстинктивно искал в ее глазах, он увидел в них грусть. И ее молчание говорило больше, чем могли бы сказать слова, заставляя его пожалеть о том, что он дразнит ее.

— Как давно вы вышли замуж за Фрэнсиса Далтона? — тихо спросил он.

— Вы думаете, это подходящая тема для разговора между мужчиной и женщиной? — ответила она вопросом на вопрос, глядя на огонь мимо него.

— Я не очень-то обращаю внимание на правила, — пробормотал он. — Никогда не обращал и никогда не стану.

Еще раз она направила на него свой пристальный взгляд. Она прищурила глаза, и знакомый гневный настрой вернулся к ней во всей красе.