Эйлин Драйер - Леди Искусительница Страница 70

— Боготворил ее всем своим сердцем четырехлетнего ребенка.

Кейт наклонила голову набок, у нее упало сердце.

— Почему вы вспомнили о ней сейчас?

Улыбка Гарри стала шире.

— Вы очень похожи на нее.

— О да, — согласилась Кейт. — Я действительно ее копия.

Но он покачал головой и улыбнулся.

— Я не о внешности.

Кейт замедлила шаг и остановилась среди теснившей их толпы, слова Гарри засели в ее груди. Ее глаза горели, защитная броня была поколеблена. Он казался таким искренним, таким близким. Как он мог прийти к такому выводу? Она ужасно вела себя с ним, создавая стену вокруг себя и изо всех сил пытаясь держать его на расстоянии.

— Гарри, — сказала она, откашливаясь, чтобы избавиться от кома в горле, — относительно ваших помолвок…

Вдруг рядом с Кейт кто-то вскрикнул и навалился на нее. Она шагнула назад, споткнулась, беспомощно замахала руками среди колыхнувшейся толпы. Она испугалась, что упадет под проезжавшие экипажи. Однако Гарри был уже рядом, и она оказалась в кольце его рук. Он спотыкался, что-то бормотал, ей показалось, что он напряжен и делает усилие над собой. Позади него молодая торговка высоко подбросила яркий апельсин, послав его смеющемуся щеголю, и исчезла. Затем толпа снова сомкнулась.

— С вами все в порядке, Гарри? — спросила Кейт, отряхивая платье.

— Ребра, — отрывисто сказал он. — Наверно, неудачно повернулся.

Кейт огляделась в поисках Би и Чаффи, оттесненных толпой. Их нигде не было видно.

— Гарри, — сказала она, — вы высокий. Вы видите Чаффи?

Чтобы сохранить равновесие, она положила руку на рукав Гарри и поднялась на цыпочки. Гарри качнуло, он снова споткнулся. Кейт взглянула на него и встретила странный взгляд. Что-то было не так. Одежда Гарри была влажной. Она убрала руку и взглянула на белую лайковую перчатку.

— Господи, Гарри. У вас кровь.

Он уставился на перчатку, на которой расползались пятна.

— Черт, — пробормотал он, и колени у него подогнулись.

Кейт не завизжала. Она не терпела визг. Она громко закричала:

— Чаффи! Дрейк! Брэкстон! Би! На помощь!

Она не знала, почему она звала их всех, скорее всего потому, что они весь вечер оставались поблизости. Они возникли из толпы внезапно, как в балете.

— Гарри плохо! — выкрикнула она, опускаясь на колени, чтобы поддержать его. — Он ранен!

Би опустилась с другой стороны от Гарри.

— То, что я вижу, — это от кинжала?

— Она права, — ошеломленно сказал Гарри, опускаясь на траву. — Я думаю… меня ударили кинжалом.

— Дайте мне бренди! — крикнула Кейт мужчинам.

Она инстинктивно порылась в кармане своего плаща, но вспомнила, что у нее больше нет фляжки. Ее забрал Дрейк на свадьбе Оливии.

— Вы же не собираетесь раздевать меня прямо посередине улицы, чтобы полить им колотую рану, — сказал Гарри слабеющим голосом.

Чувствуя, как он все тяжелее наваливается на нее, Кейт боролась с приступом паники.

— Не говорите чепухи, — бормотала она. — Бренди для меня. Я заболеваю при виде человека, который безнадежно портит хорошую одежду, валяясь в грязи. И почему я позволила Дрейку забрать мою фляжку? Чаффи! Найдите карету!

— Я не видел, кто ударил его кинжалом, — оправдывался Брэкстон. — Клянусь. Я находился рядом, следил, чтобы никто не напал на леди Кейт.

— Кого-то порезали? — спросили из толпы.

Кейт не слышала ответа. Вокруг раздались крики, люди в замешательстве напирали и толкались, спеша удалиться от места, где произошло нападение. «Повесы» окружили Гарри и Кейт, чтобы оградить их от толпы. От сюрреалистического света газовых ламп на лица ложились жутковатые, колеблющиеся тени, тусклый блеск ювелирных украшений добавлял мрачности к общей картине. Чаффи бешено размахивал руками, а Би все бросала Кейт вышитые пчелками платочки, которые летали по воздуху, как гигантские снежинки. Гарри уверял всех, что с ним все хорошо, даже когда его голос слабел, а лицо продолжало бледнеть. А Кейт, прижимавшая комок снежно-белых платочков к порезу на спине его редингота, вдруг замерла с отсутствующим лицом. Кто- то сунул ей в руку серебряную, с инкрустацией, фляжку, и она уставилась на нее, словно вспоминая что-то.

— Господи, — выдохнула она. — Я ошибалась. Все это время у нас были те самые строчки из стихов.

Глава 20

Ничего серьезного, настаивал Гарри даже тогда, когда его общими усилиями отнесли в спальню. Финни, встретивший их у входа, послал за доктором, а Мадж уже поджидал в комнате Гарри с горячей водой. Кейт сразу принялась развязывать шейный платок, и не остановилась, пока в ее руках не остались его окровавленные фрак, жилет и рубашка.

— Колотая рана, старина, — произнес Дрейк, наклоняясь над спиной Гарри. — Чертовски близко к легкому. Можете дышать?

— Я же говорю с вами.

Но он хрипел каждый раз, когда пытался передвинуться. Дрейк был прав. Еще какой-нибудь дюйм — и смерть была бы неизбежна. Его рубашка и жилет пропитались кровью, а аккуратный порез под ребрами все еще продолжал кровоточить. Кейт два месяца ухаживала за ранеными после Ватерлоо. Но никогда еще ей не было так плохо, так не кружилась голова, как при виде кровоточившей спины Гарри.

— Лягте, Гарри, — сказала она, стоя перед ним. — Не качайтесь, у меня от этого кружится голова.

— Вы ведь не собираетесь оплакивать меня? — произнес он со слабой улыбкой. — Мадж ранил меня сильнее, когда брил.

— Было дело, майор, — согласился Мадж с тем же спокойствием, с каким промывал рану. — Чуть не лишил вас носа, сэр, на утро после того, как вы всю ночь играли у полковника в карты. Вы на ногах не держались.

Мальчик говорил ровным голосом, а в глазах его были такие боль и страх, как если бы ранили его самого.

«Плохо», — подумала Кейт, стараясь избавиться от внутренней дрожи. Это никуда не годится. Она не хотела всю жизнь бояться за Гарри. Не хотела постоянно трепетать от страха при виде его страданий.

— Мне это не кажется забавным, джентльмены, — заявила она, стаскивая с рук запачканные в крови перчатки и кидая их в угол. — Нам нужны другие развлечения.

Вслед за перчатками последовали серьги и браслеты. Кейт едва заметила, что Бивенс убрала их в комод. Она помогала Маджу повернуть Гарри на бок.

— Гарри, — спросила она, опускаясь на колени, чтобы можно было взять его за руку и заглянуть в глаза, — вы постараетесь не умереть, пока я буду надевать платье, более подходящее для операции?

Он был смертельно бледен, но скривился в улыбке.

— Вот что я скажу вам, моя милая. У меня нет намерения улизнуть на тот свет. И я не хочу, чтобы вы переодевались. Я очень привязался к этому золотистому платью.