Джейн Фэйзер - Завороженная Страница 70

Это означало, что дамам пора удалиться. Ливия поднялась. Мужчины тоже встали и не садились за стол до тех пор, пока дамы не удалились. Сейчас должна была начаться настоящая мужская пьянка.

Вскоре мужчины присоединились к женщинам в гостиной. Алекс направился к дивану, где три дамы сидели рядком, как курицы на насесте.

– Милорд, я думаю, нам пора, – сказала леди Кармартон, помахав веером, и сочувственно посмотрела на Ливию.

– Да, действительно, Эвершем, – согласилась жена Эвершема, послав Ливии такой же взгляд. – Такой приятный вечер, княгиня Прокова, князь Проков. Большое спасибо за приглашение. – Она подошла к Ливии и прошептала: – Дорогая, почему же вы сразу не сказали?

Ливия встала, ответив дамам улыбкой. Господи, что же им сказал Алекс? Она вопросительно посмотрела на мужа.

– Да, бедняжка. Я знаю, как это бывает, – пробормотала леди Эвершем, похлопав Ливию по руке. – Поверьте мне, все скоро пройдет.

– Вы так добры, – пробормотала Ливия. Что, как они полагают, с ней не так? Должна ли она прижать пальцы к вискам, схватиться за живот или приложить платок к глазам? Ливия ограничилась тем, что помахала веером перед лицом, делая вид, будто ей душно.

Александр проводил гостей до дверей, как только Борис доложил, что экипажи поданы, а Ливия осталась в гостиной, потому что «в ее положении не следует слишком утомляться».

Александр вернулся через несколько минут, весьма довольный собой.

– Ты похож на кота, который съел канарейку, – сказала Ливия. – Что со мной такое? Я не знала, какие симптомы изображать.

– У тебя все отлично получилось, – усмехнулся он. – Я просто решил вознаградить тебя за то, что ты так стойко держалась.

– Это я понимаю, но что ты им сказал? – Ливия искоса смотрела на него. Ей не нравилась эта его усмешка.

– Я просто намекнул, что ты неважно себя чувствуешь, что у тебя разболелась голова, что неудивительно при подобных обстоятельствах…

– Ты намекнул, что я беременна?

– Я прямо никому ничего не говорил, – сказал он. – Они сами пришли к такому выводу.

Алекс рассмеялся, глядя на ошеломленную, лишившуюся дара речи жену.

– Дорогая, если бы не я, то заставить их убраться могло только землетрясение. Никто не ушел бы, пока их мужья не выпили бы весь мой коньяк. Дамы должны быть тебе благодарны за то, что ты не дала их мужьям напиться в стельку.

Ливия увидела в его доводах резон и улыбнулась:

– Я твоих действий не одобряю, считаю, что ты поступил некрасиво, но благодарна тебе за то, что ты избавил меня от мук. Зачем мы вообще все это устраивали у себя, Алекс? – Ливия пристально посмотрела на мужа. – Ты что-то задумал. Насколько я поняла, ты был другом царя, но при этом даешь этим людям понять, что вы враги.

Александр вместо ответа налил себе коньяку.

– Тебе тоже налить?

– Нет, спасибо, – с плохо скрываемой досадой сказала Ливия. – Объясни мне, зачем я провела четыре часа в компании этих людей? Чего ты добивался? Какова была твоя истинная цель?

– Мне были интересны их взгляды, – ответил Александр. – Я слышал, как они разговаривали в клубе несколько недель назад, и этот разговор меня заинтересовал. – Он отвернулся от буфета с бокалом в руке. – Иногда я чувствую тоску по родной земле, и мне приятно поговорить о России.

– Хочешь сказать, что затосковал по дому и поэтому пригласил этих людей сюда? Чтобы поговорить о России и о царе?

– В общем-то да. – Он потягивал коньяк.

– Но почему именно этих людей?

– Потому что они имеют отношение к международным делам. На самом деле никто из них в министерстве не занимает важных постов, однако их мнение меня заинтересовало, и я решил, что они будут более откровенны в своих высказываниях в домашней обстановке, за бокалом хорошего вина и вкусной едой.

Объяснение было дано вполне внятное, и все же Ливия чувствовала, что тут что-то не так.

– Зачем ты внушил им мысль, что вы с царем на ножах?

– В каком-то смысле так оно и есть, – ответил Александр.

Как ни странно, на этот раз он сказал ей чистую правду.

– Это он отправил тебя в изгнание?

Александр покачал головой:

– Нет, наши отношения не настолько испорчены. Но я решил из предосторожности уехать из Петербурга на время войны. – Он невесело усмехнулся. – Славяне народ горячий, Ливия, и придворные покои могут быть весьма опасным местом для птички, которая задумала взлететь слишком высоко.

– Ты эмигрировал, потому что понял, что тебе грозит опасность?

Александр снова покачал головой:

– Не совсем так, но я подумал, что было бы лучше для всех, если бы я сменил обстановку. – Он подошел и присел на диван рядом с женой. – Я удовлетворил твое любопытство, моя сладкая?

– Конечно, – сказала Ливия, хотя его объяснения не вполне ее удовлетворили. Все это было похоже на полуправду. – Пойду-ка я спать. Ты со мной?

– Я скоро приду. Мне надо написать несколько писем. – Александр поцеловал ее. – Спасибо, моя сладкая, за то, что терпишь мои причуды.

– Что такое один скучный вечер? – сказала Ливия и поднялась. – Разбуди меня. – Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из гостиной.

Александр какое-то время оставался сидеть, где сидел, потягивая коньяк. Кажется, он все достаточно внятно объяснил ей. Однако видел, что убедить ее в своей искренности ему не удалось.

Александр со вздохом поднялся на ноги. Насколько все было бы проще, если бы София Лейси объявила своей наследницей какую-нибудь тихую, неприметную девушку из приличной семьи, леди, конечно, но леди-мышку. Покладистую и не слишком умную. Он посмотрел на портрет над камином и поднял бокал. Глупо было надеяться, что эта полная жизни женщина с решительным взглядом и внутренней силой могла бы завещать дом той, которая отвечала бы его пожеланиям. Но почему она выбрала Ливию Лейси?

Раздумывая об этом, Александр направился в библиотеку. Ливия как-то сказала, что София, как ей сообщили, желала оставить свой дом женщине, которая носила бы одну с ней фамилию. Даже если она ее не знала, даже если они были настолько дальними родственниками, что степень этого родства, как намекала Ливия, едва прослеживалась. Но почему?

Александр сел за стол и обмакнул перо в чернильницу. С пером в руке он замер и уставился в пространство. София не могла упомянуть в завещании собственного ребенка, ибо он не носил ее имени. Могла ли она пожелать сделать наследником человека лишь потому, что имена у них были одинаковы? Причем настоять на том, чтобы дом ее унаследовало лицо женского пола, та, что никоим образом не могла бы напомнить ей о сыне, от которого она отказалась?

Устремив взгляд к верхним полкам, Александр покачал головой. Он не мог, как ни старался, понять, что могло связывать женщину, хранившую у себя в доме подобные опусы, с его отцом. Тем отцом, которого он знал.