Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа Страница 70

Она не слишком хорошо разбиралась в подобных вещах и предпочитала не злить своего конкурента, у которого имелись серьезные преимущества: состояние, связи в высших кругах общества и несомненное умение вести дела.

Тогда она решила действовать хитростью:

— Если вам удастся наладить производство своего шоколада, в какой цех вы намереваетесь вступить?

— Ни в какой, потому что я обладаю специальным королевским патентом, который позволяет мне работать вне цеховых ограничений.

«Это полезные сведения», — подумала Анжелика, а вслух произнесла:

— Наш хозяин, мэтр Буржю, который является моим родственником и которого я вам представлю, как только он вернется, купил патент, позволяющий нам, как и содержателям трактиров, подавать клиентам рыбу по постным дням. Мы полагали поступить так же и при получении патента на производство шоколада.

Одиже всплеснул руками и поднял глаза к небу.

— Но, бедное дитя, вы не знаете, во что ввязываетесь! Даже если бы вы располагали необходимой суммой, чтобы покрыть все расходы на производство, вам пришлось бы платить астрономические суммы всевозможным мастерам цехов, и прежде всего — королевскому инспектору. Вы бы разорились и зря потратили время.

— Но что же делать?

— Ничего, потому что только я имею право продавать шоколад.

— Ну, это уж слишком! — воскликнула Анжелика, топая ногой. — Вы не отличаетесь галантностью, месье, если столь жестоко перечите женщине. А если я горю желанием продавать шоколад, если я мечтаю порхать среди молодых дам, любящих полакомиться чашечкой душистого напитка?..

— Хорошо, это очень просто.

— Как же так? Вы только что сказали, что все очень сложно, вернее, просто невозможно!

— Чума на головы всем женщинам-болтушкам! Можно подумать, что вы — завсегдатай салона мадемуазель де Скюдери. Признаюсь, что время от времени охотно захаживаю туда, но я не знаю ничего более удручающего, чем эти женщины, претендующие на собственное мнение, хотя еще со времен сотворения мира всем известно, что у них его нет и не бывало. Но давайте возвратимся к нашему делу. Если вы так хотите продавать шоколад, существует очень простой способ осуществить эту мечту: выходите за меня замуж!

И хотя молодой человек произнес последнюю фразу шутливым тоном, было видно, как сильно очаровала его Анжелика. Одиже уже лишился своей привычной самоуверенности, и его стоило лишь подтолкнуть, чтобы он рухнул к ее ногам.

Из кухни раздался приглушенный крик, а затем послышался шум разбивающейся посуды. Дверь с силой распахнулась, и на пороге появился Давид. Рукава его куртки были закатаны и являли миру худосочные бицепсы.

Казалось, Одиже не понимает, чего хочет этот поваренок.

— Это ваш младший брат?

— Нет, это племянник мэтра Буржю, и уже замечательный повар.

— Для повара он не слишком плотен… впрочем, он и не очень приветлив. Почему он показывает мне кулаки?

Одиже небрежно положил руку на гарду своей шпаги.

— Вы не умеете драться голыми руками? — завопил Давид фальцетом, что вызвало лишь холодную улыбку на лице дворецкого.

— Оставь свои глупости, Давид! — строго приказала Анжелика.

Бедный юноша уронил руки и стал похож на нашкодившего ребенка. Но он не желал уступать поле боя и все-таки пробормотал:

— Мой дядя не любит клиентов, которые ничего не заказывают и лишь отнимают наше время.

— Ты прав, мальчик, — весело одобрил его Одиже. — Принеси-ка нам скорее кувшинчик хорошего вина за мой счет.

— У нас не таверна. Сюда приходят, чтобы поесть.

— И во сколько приходят?

— Весной — не раньше восьми часов.

— Короче, ты выставляешь меня вон. Хорошо, мы не будем ссориться. Я вернусь в другой раз.

Одиже встал и изящным жестом набросил плащ на плечи. Он улыбнулся Анжелике, и она нашла, что у него красивый рот, полный и отлично очерченный.

— Но я вернусь, прекрасная хозяйка таверны… Я приду за ответом. Не сомневайтесь, я говорил совершенно серьезно. Подумайте как следует!

Анжелика заставила себя рассмеяться.

— Как вы можете быть столь беспечным? Выйти за вас замуж? Но ведь вы ничего не знаете о моих талантах хозяйки!

— О, я знаю о вас многое. Я знаю, что в области кулинарного искусства вы — волшебница, впрочем, это не столь важно, потому что я и сам повар. В остальном я готов принять вас такой, какая вы есть, — жизнерадостно сообщил молодой мужчина.

И, отвесив глубокий придворный поклон, он удалился.

Вечером, дождавшись ухода последнего клиента, Анжелика сообщила мэтру Буржю о визите Одиже.

— Он уверял меня, что получит свой патент в самое ближайшее время. Я долго размышляла над этим и полагаю, что мы не должны больше терять ни секунды. Вы тоже думаете, что…

— Естественно, думаю, — воскликнул ротисье, отчаянно жестикулируя. — Но даже если бы я и не думал, то это ничего бы не изменило.

— Вы позволяете мне действовать по своему усмотрению?

— А ты когда-нибудь действуешь по-другому? Действуй, девочка моя, действуй! Ты отлично знаешь, что все эти грандиозные планы меня беспокоят. Я чувствую, это плохо закончится.

— Конечно, все мои планы могут провалиться, но мы ничем не рискуем, если только попробуем.

— Попробуй, девочка моя, попробуй.

В тот день был черед мэтра Буржю заступать в караул на дежурство, поэтому хозяин «Храброго петуха» отправился за своей алебардой.

Анжелика спросила разрешения переночевать в комнате, которую занимала до переезда на улицу Франк-Буржуа. Время было поздним, и молодая женщина чувствовала, что ее силы на исходе. Ей уже случалось и после переезда оставаться на ночь в доме Буржю. Анжелика не волновалась за детей, ведь они находились в спокойном квартале, в окружении добропорядочных соседей. И собака Пату тоже была там.

— Ну конечно, оставайся. Этот дом принадлежит тебе… тебе все принадлежит…

— Мэтр Буржю, — огорчилась Анжелика, — вы так говорите, будто мое присутствие вам в тягость.

Ротисье рассмеялся и потрепал ее по щеке.

— Ты — солнце моего дома, а я — старый дедушка-брюзга… Бог мой! Ты должна бы уже это знать!

С улыбкой умиления Анжелика смотрела, как толстяк удаляется, семеня ножками. В одной руке алебарда, в другой — фонарь.

Затем она закрыла окна, накинула засов на дверь, поднялась в комнату и со вздохом облегчения растянулась на постели. Она еще не совсем погрузилась в сон, когда услышала, как скрипят ступени лестницы. Дверь приоткрылась, и бледный отблеск свечи позволил угадать силуэт Давида.