Виктория Холт - Мой враг – королева Страница 72

Я была умилена, ибо слышать такие слова из уст юной и придирчивой дочери было поистине счастьем.

– Наверное, это оттого, что ты живешь в постоянном напряжении, – продолжала она.

– Неужели моя жизнь настолько сложна?

– Конечно, ведь ты была замужем за моим отцом. А затем вышла замуж за Роберта, когда было известно, что он женат на Дуглас Шеффилд, а теперь королева ненавидит тебя, а ты, несмотря на это, выезжаешь в шикарном экипаже, как сама королева.

– Никто не может выглядеть, как сама королева.

– Ну, во всяком случае, ты более красива.

– Немногие согласятся с тобой.

– Любой согласится со мной… хотя и не скажет вслух. Я намерена быть, как ты. Я возьму свою судьбу под уздцы, и, если даже твой муж привезет сюда королей Испании и Франции в качестве женихов для меня, я отвечу ему, убежав со своим возлюбленным.

– О, нам не стоит обсуждать эту ситуацию, так как оба этих короля женаты, а если бы они и не были женаты, они не женились бы на тебе.

Она поцеловала меня, сказав, что жизнь интересна, захватывающа и как, вероятно, хорошо Пенелопе, которая замужем за великаном-людоедом, но ей пишет оды самый красивый молодой человек при дворе – эти оды сделают ее имя бессмертным.

– Думаю, что путь наслаждений – это сделать жизнь интересной.

– Что-то вроде этого, – согласилась я.

Я пропустила момент, подумала я. Я все еще думала о Дороти как о ребенке, а она уже была романтически настроенной девушкой семнадцати лет. Более того, я настолько была занята своими проблемами, что не спрашивала о ее.

Когда сэр Генри Кок и его супруга пригласили Дороти провести несколько недель с ними в Броксборне, она загорелась и поехала в отличном расположении духа.

Вскоре после ее отъезда Роберт явился из Гринвича, и по его виду было понятно, что произошло нечто неприятное.

Королева была в ярости. Она обнаружила, что Филип Сидни обручен без ее согласия с Фрэнсис Уольсингэм. Она раздражалась почти всеми браками, а так как Филип был членом семьи Роберта, ей пришло в голову, что Роберт специально утаил от нее этот факт.

Роберт объяснил ей, что он полагал, будто этот факт недостаточно важен для доклада королеве.

– Недостаточно важен?! – воскликнула королева. – Как будто я не оказывала своей милости этому молодому человеку! Лишь недавно я произвела его в рыцари, а он полагает, что подходит в партию дочери Уольсингэма и ничего не сообщает мне!

Уольсингэм покорно явился, и ему было позволено изъясниться, когда гнев королевы слегка остыл. Уольсингэм сказал, что полагал семейные интересы недостойными внимания Ее Величества.

Королева вновь закричала с гневом:

– Надобно вам знать, что интересы всех моих подданных касаются моего рассмотрения, и ваши, мой Мавр, в том числе. – Она звала его Мавром из-за его черных бровей. – Вы знаете, как я болею за благополучие вашей семьи, а вы собирались обмануть меня. Думаю, я откажу этим двум в своем позволении на помолвку.

Она бушевала еще несколько дней, затем одумалась, позвала к себе молодую чету, благословила их на брак и сказала, что будет крестной матерью их первенцу.

В этот период скончался один из самых опасных врагов Роберта. То был Томас Рэдклиф, граф Сассекс. Долгое время он болел, что означало его отсутствие при дворе к удовольствию Роберта. Сассекс всегда провозглашал, что предан королеве полностью и ничто – даже недовольство Ее Величества – не уменьшит в нем этой преданности.

Он так и не оправился от удара, который случился с ним во время Северного восстания, когда он был послан на укрощение врагов Ее Величества. Ему хорошо были известны амбиции Роберта, и, я уверена, он знал, куда они могут завести и его, и королеву. Они с Робертом были ярыми врагами: однажды в присутствии королевы они чуть было не подрались, и назвали друг друга предателями Ее Величества. Она ненавидела, когда те, кого она любила, были в состоянии войны, поэтому тогда она повелела, чтобы охрана развела их по разным кабинетам вплоть до того времени, когда они остынут.

И все же именно Сассекс отговорил ее отсылать Роберта в Тауэр, когда открылся факт нашего брака. В бешенстве она готова была сделать это, однако Сассекс усмотрел в этом вред для ее репутации. Как говорил Роберт, Сассекс был бы рад увидеть его в Тауэре, так что в утверждениях графа, что он радеет за благо королевы, была определенная правда.

Когда он лежал на смертном одре, королева поехала в его дом в Бермондси и сидела возле его кровати. Она была нежна с ним, она плакала, когда он отходил, и все это еще раз доказывает, что она глубоко переживала за тех, кто был искренне предан ей.

Угасая, Сассекс был глубоко озабочен тем, что не успел осуществить всего необходимого для дела служения королеве, но она сказала ему, чтобы он был спокоен, что никто из ее подданных не служил ей лучше, и она желала бы, чтобы, он знал: когда она бывала резка с ним, это не означало, что она теряла свою любовь к нему, она всегда знала, что он живет ее интересами.

Напоследок он сказал:

– Мадам, я боюсь оставлять Вас.

На это она рассмеялась и ответила, что у него большое самомнение, впрочем, как и у нее, и что именно это позволит ей справиться со своими врагами. Она-то знала, что он пытается предупредить ее о Роберте, чьи амбиции, как он часто говорил ей, не остановятся ни перед чем.

Были свидетели, передавшие позже нам его последние слова:

– Я ухожу в мир иной, и оставляю вас на волю судеб и милость королевы. Но опасайтесь цыгана, ибо он может быть слишком хитер. Вы не знаете зверя, как знаю его я.

Конечно же, он говорил о Роберте.

Елизавета оплакивала Сассекса и без конца говорила, что она потеряла хорошего слугу. Но не было надобности предупреждать ее о «цыгане».

Однажды сэр Генри Кок приехал к нам в состоянии большой озабоченности. Я встревожилась, подумав, что что-то случилось с моей дочерью.

И я была права. Оказалось, что Томас Перро, сын сэра Джона Перро, который также гостил в Броксборне, и Дороти понравились друг другу. Более того, викарий Броксборна приехал к сэру Генри, чтобы рассказать ему волнующую историю.

Он сказал, что однажды к нему приехали двое незнакомцев и просили у него ключи от церкви. Естественно, он отказал им. Они уехали, но спустя некоторое время он обеспокоился и поехал посмотреть, что с церковью. Он обнаружил, что двери церкви сломаны, и там полным ходом идет венчание. Один из молодых людей, что просил у него ключи, выступал в роли священника. Викарий указал им на то, что они не имеют права проводить здесь венчание. Он один был уполномочен на все церемонии. Тогда один из молодых людей, который, как потом оказалось, был Томасом Перро, попросил его обвенчать их. Когда викарий отказался, то «священник» продолжил венчание.