Решад Гюнтекин - Птичка певчая Страница 75

Моё любимое место в Ч… — лесок на берегу реки, называемый Ивовой рощей. В праздничные дни я не осмеливаюсь туда ходить, но в обычные вечера, после занятий, мы с Мунисэ иногда совершаем прогулки в рощу. Там растут не только ивы, но и чинары. Кто знает, сколько веков они стоят! У чинар обрезаны нижние ветви, поэтому стволы кажутся голыми; на самом верху густая крона. Если человека застают в роще вечерние сумерки, ему начинает казаться, будто он стоит под разрушенным куполом, не имеющим конца-края. В лучах заходящего солнца роща напоминает бесконечные ряды колонн. На той стороне реки тянутся сады, окруженные плетнями. Меж них вьются узкие тенистые тропинки. Глядя на эти тропинки издали, невольно думаешь, что они могут увести человека в какой-то другой мир, где сбудутся его самые заветные мечты.

Дом́а местных богачей расположены на горе Хасталар-тепеси[90]. Несмотря на унылое название, здесь живут самые счастливые, самые весёлые люди. Когда мы приехали, мне предложили снять там красивый домик. Но пришлось отказаться: сейчас я не так богата, как в Б… Мы вынуждены жить скромно.

Впрочем, наш маленький дом тоже находится в хорошем месте. Это очень оживлённая часть городка: здесь площадь, кофейня, лавки. Например, сегодня утром все жители Ч… шли в Ивовую рощу мимо наших окон. Сейчас они возвращаются, хотя времени ещё не так много. Только что прошла группа офицеров. Они остановили лейтенанта, который торопливо шёл им навстречу.

— Почему так рано? — спросил лейтенант. — А я только иду, сию минуту с дежурства.

Толстый пожилой кол-агасы[91], которого я часто встречаю на улице в неизменно распахнутом мундире, ответил:

— Не трудись, можешь возвращаться. Сегодня в Ивовой роще неинтересно. Сколько мы ни рыскали, гюльбешекер[92] не нашли.

По-моему, жители этого городка удивительные сластёны. И дети и взрослые только и говорят про гюльбешекер. Офицеры меня удивили: искать розовое варенье на гулянии в день Хызыр-Ильяса и огорчаться, не найдя его!.. — Господи, совсем как дети!

Слово «гюльбешекер» мне приходилось часто слышать на улице от детей и взрослых мужчин. Однажды вечером я возвращалась из школы. Передо мной шло несколько бедно одетых молодых людей. Одного из них стали чем-то угощать. Он отказывался.

— Честное слово, не могу… Только что обедал. Ничего в рот не полезет…

Другой спросил, похлопывая товарища по плечу:

— Так ничего и не съешь? Может, и от гюльбешекер откажешься?

Юноша тотчас размяк, улыбнулся:

— Ну, гюльбешекер не для меня…

Мне приходилось наблюдать, как мужчины, сидящие перед кофейней, посмеивались над бедным, но весёлым и приветливым мальчуганом-водоносом, которому его ремесло давало возможность кое-как перебиваться.

— Эй, Сулейман, скажи, когда мы отпразднуем твою свадьбу?

— Когда хотите. Я всегда готов.

— А как ты сведёшь концы с концами? Ты ведь бедняк, Сулейман?

— Ничего, как-нибудь… Буду макать сухой хлеб в гюльбешекер и есть.

Эта шутка повторяется почти ежедневно. Три дня тому назад меня удивил наш сосед Хафиз Курбан-эфенди. Поймав у своих ворот Мунисэ, он насильно поцеловал её в щёку и сказал:

— Ох, ты пахнешь совсем как гюльбешекер!

На улице стало многолюдно. Гулянье в Ивовой роще закончилось. Я слышу звонкий смех. Это моя крошка. Она тоже вернулась. Я не видела шалунью четыре часа, а кажется, будто прошло четыре года.

23 апреля (2 часа спустя).

Только что узнала, что такое гюльбешекер. На гулянье Мунисэ встретила наших учительниц и сказала, что я больна. Те забеспокоились и на обратном пути зашли меня проведать.

Пришлось несколько минут уговаривать их войти в дом. Шутки ради, я сказала одной:

— Ну, а вы, по крайней мере, нашли гюльбешекер? Тут офицеры проходили и жаловались, что им не удалось.

Приятельница засмеялась.

— Вам хорошо известно, что мы тоже были лишены такого удовольствия.

— Почему?

— Потому что вас не было с нами…

Я растерянно смотрела в лицо женщины, пытаясь улыбнуться.

— То есть как это?..

Гостьи засмеялись. Молодая учительница в недоумении уставилась на меня и спросила:

— Вы действительно не знаете?

— Клянусь аллахом.

— Моя бедная Феридэ, как ты наивна. Гюльбешекер — это же твоё имя. Так тебя прозвали мужчины Ч… за прекрасный цвет лица.

От растерянности я даже стала заикаться.

— Как?.. Это я?.. Выходит, это меня называют гюльбешекер? Значит, это обо мне говорили на улице мальчишки, собираясь намазать гюльбешекер на хлеб?! Господи!

От стыда я закрыла лицо руками. Оказывается, обо мне говорит весь город. О боже, какой позор!

Молодая учительница насильно отвела мои руки от лица и полушутя, полусерьёзно сказала:

— Что же здесь обидного? Вы привлекаете мужчин всего города. Женщина редко удостаивается такой чести.

Ах, какие скверные существа эти мужчины! Они и здесь не дают мне покоя. Господи, как же мне теперь вести себя на людях?! Какими глазами я буду смотреть на своих соседей?

Ч…, 1 мая.

Я сидела дома и проверяла тетрадки своих учениц. В ворота постучали. Мунисэ закричала снизу:

— Абаджиим, к нам гости!

По каменному дворику прохаживалась женщина в чёрном чаршафе. Лицо её было закрыто, и я не могла узнать незнакомку.

— Кто вы, ханым-эфенди? — нерешительно спросила я.

Раздался смех. Ханым, как кошка, кинулась мне на шею. Это была Мунисэ. Шалунья схватила меня за талию и закружила по дворику. Она покрывала поцелуями моё лицо, шею. Чаршаф придал моей крошке вид взрослой девушки.

За эти два года Мунисэ сильно выросла и превратилась в стройную, изящную, кокетливую барышню. Она хорошела с каждым днём, как распускавшийся цветок. Мы с ней были уже почти одного роста. Но человек не замечает изменений, которые происходят у него на глазах. Наверно, увидев девочку в таком одеянии, мне следовало обрадоваться, но я огорчилась. Мунисэ заметила это.

— Что случилось, абаджиим? Это просто шутка… Может, я обидела тебя?

Бедняжка огорчённо смотрела мне в лицо, словно стараясь загладить тяжкий проступок.

— Мунисэ, — сказала я, — мне не удастся удержать тебя навеки возле себя. Вижу, ты не вытерпишь. Уже сейчас ты радуешься, когда на свадьбах вплетаешь себе в волосы золотые нити. Я понимаю, моя девочка, ты непременно хочешь стать невестой и бросишь меня одну.

Страх перед одиночеством сжал моё сердце. Глаза наполнились слезами. Мысленно я молила Мунисэ: «Ну, утешь меня хоть одним словечком»! Но скверная девчонка ответила, надув губы: