Кэролли Эриксон - Тайный дневник Марии-Антуанетты Страница 76

– Хорошеньким же вы оказались другом! Попытались бежать из страны, оставив нас на растерзание своим войскам, которые убивают нас без счета, потому что это доставляет им удовольствие! Вы бросили Францию в трудную минуту, когда она нуждалась в вас!

– Прошу вас, месье… – Я не могла более терпеть.

Я буквально согнулась пополам от боли, и мне срочно требовался ночной горшок.

– Да, да. Мадам Саус! – громко крикнул он. – Отведите эту женщину куда следует, пока она не причинила нам ненужных хлопот.

Из толпы деревенских жителей, собравшихся поглазеть на происходящее, вышла полная седовласая женщина в ночном халате и белом домашнем чепце.

– Идемте со мной, – коротко бросила она, помогая мне выйти из экипажа.

Дети и мадам де Турсель последовали за мной. Женщина привела меня в темную лавку, где перед широким прилавком громоздились какие-то бочонки и ящики с товарами.

– Мамочка… – неуверенно проговорил Луи-Шарль.

Ему еще никогда не доводилось бывать в таких местах.

– Все хорошо, папа скоро присоединится к нам. С нами все будет в порядке.

К моему величайшему облегчению, нас провели по узкой лестнице наверх, в маленькую спальню, освещенную несколькими свечами. Детей уложили в кровать, и мадам де Турсель засуетилась вокруг них, поправляя подушки и одеяла. Я вышла в соседнюю комнату и воспользовалась выщербленным фарфоровым ночным горшком, который с явным отвращением протянула мне хозяйка. Потом я ополоснула лицо, вымыла руки в тазу и попросила у мадам де Турсель настойку хинного дерева, чтобы унять боль, от которой у меня раскалывалась голова.

Снаружи зазвонили церковные колокола, и в домах один за другим начали загораться огни. Вся деревня пробудилась ото сна, во дворах залаяли собаки и закукарекали петухи. Я прилегла рядом с Людовиком на узкой жесткой кровати, надеясь, что в висках перестанет стучать, если я попытаюсь отдохнуть.

Вскоре из-за окна до меня донесся какой-то шум. Я встала с кровати и открыла ставни. На выступе под окном балансировал молоденький кавалерийский офицер, и его белая военная форма ярким пятном выделялась в темноте, несмотря на то, что была вся перепачкана и порвана. Совершенно очевидно, он вскарабкался на карниз из переулка внизу, где было темно и тихо. Все деревенские жители столпились на улице, на которую выходили фасады домов, а на боковых аллеях и переулках никого не было.

– Мадам, я должен поговорить с королем.

Я легонько потрясла Людовика за плечо, чтобы он очнулся от неглубокого сна, и указала ему на окно.

– Сир, заклинаю вас, не будем терять времени. У меня здесь двадцать человек, чтобы сопроводить вас к генералу Буилле. Передайте мне вашего сына, со мной он будет в безопасности. Мы приготовили для вас лошадей. Но уехать мы должны немедленно.

Людовик, прищурившись, всматривался в лицо молодого офицера.

– Я имею честь разговаривать с герцогом де Шуазелем?

– Да, сир.

– Вы славный молодой человек, весь в отца.

– Благодарю вас, сир. А теперь поспешите! Нельзя терять времени!

– Ступайте! Немедленно! – Я подтолкнула Людовика к окну. – Я передам вам Луи-Шарля после того, как вы вылезете в окно.

– Но…

– Не раздумывайте. Может быть, это ваш последний шанс спастись.

– Но… солдаты… Национальная гвардия…

– Они не сумеют догнать нас, сир. Наши кони быстры, как ветер.

– Но ведь они наверняка поднимут тревогу и станут стрелять в нас.

– Это риск, на который нам придется пойти. Но мы захватим их врасплох. Мы скроемся в темноте до того, как они успеют прицелиться.

Я довольно невежливо подталкивала Людовика в спину, и он уже поставил одну ногу на подоконник.

– А как же вы? – вдруг спросил он, поворачиваясь и глядя на меня. В его глазах не было любви, одно только безмерное удивление и растерянность.

Я в нетерпении покачала головой.

– Моя судьба не имеет никакого значения. В отличие от вас. От вас и Луи-Шарля. Кроме того, – с горечью добавила я, – на самом деле им нужна только я. Та, которую они ненавидят всей душой.

Снизу, из переулка, донесся свист. Это сигнал, решила я.

– Поспешите, сир. Поспешите!

Людовик начал было карабкаться на подоконник, потом остановился.

– Нет, – негромко пробормотал он и стал спускаться назад в комнату.

Я знала, что он боится высоты, но какое же неподходящее время он выбрал для демонстрации своих страхов!

– Ступайте! – воскликнула я так громко, как только осмеливалась, чтобы не привлечь внимания тех, кто сейчас находился внизу, в лавке. – Не останавливайтесь! Вы еще можете спастись!

– Я не оставлю свою семью.

Мне был прекрасно знаком этот его тон. Когда он так говорил, это значило, что он принял окончательное решение.

Людовик уже стоял на полу спальни, отряхивая свое коричневое пальто.

– Отправляйтесь к генералу Буилле, – обратился он к молодому офицеру, – и передайте ему от моего имени, чтобы он как можно быстрее привел сюда все силы, которыми располагает.

– Но, сир, что, если…

– Скачите к нему!

Когда король отдает приказания, их надо выполнять, а не оспаривать. Растерянный и упавший духом, молодой герцог молча кивнул в знак согласия и начал спускаться в переулок, откуда донесся еще один пронзительный свист.

– Берегите себя! – окликнула я его. – И примите нашу благодарность.

«Два часа, – подумала я. – Имея свежих, быстрых лошадей, по хорошей дороге он сможет вернуться к генералу Буилле и его людям через два часа. Но к тому времени наступит рассвет. Что тогда будет с нами?»

И вдруг, совершенно неожиданно, Людовик протянул ко мне руки и обнял, крепко прижав к своему сердцу. Обычно он крайне редко позволял себе такие жесты по отношению ко мне. Я бессильно привалилась к нему и заплакала.

И мы стали ждать вместе, считая минуты, молясь о том, чтобы генерал Буилле и его люди оказались здесь как можно быстрее. Тем временем в город прибыли дополнительные части солдат и Национальной гвардии, и бурлящая, горланящая толпа затянула ненавистную песенку парижан «Са ira». Деревенские жители принялись стучать палками по стенам лавки, что страшно действовало нам на нервы.

Наступил рассвет, принесший с собой отчетливый цокот копыт. Но всадников оказалось немного, всего двое, это были явно не генерал Буилле со своими людьми. Они галопом подскакали к группе чиновников, стоявших перед нашим домом, и я услышала, как один из кавалеристов громким, командным голосом представился, назвав себя капитаном Ромефом, адъютантом генерала Лафайета. Он сообщил, что привез важные бумаги от Национальной Ассамблеи. Второй всадник тоже был офицером, но он хранил молчание во время вышеупомянутого разговора.