Елена Арсеньева - Забытый император (Мария-Луиза – Наполеон) Страница 8

Твой сын сейчас спит, а у меня тревожно на душе. Но я твердо знаю одно: никуда дальше Рамбуйе не поеду. Помни о моей любви и решимости бороться за нее. Люблю и нежно целую».

«Добрая Луиза! По моим расчетам, ты уже виделась с отцом. Мне сообщили, что встреча происходит в Трианоне. Я настаиваю, чтобы ты завтра же прибыла в Фонтенбло и мы вместе отправились обживать землю, сулящую нам приют и отдохновение. Если ты решишься пренебречь привычным образом жизни и высоким положением, я буду счастлив. Поцелуй сына и верь в мою беззаветную любовь. Н.».

И вот 17 апреля на Наполеона обрушился страшный удар. Мария-Луиза сообщила ему о решении Франца Австрийского:

«Дорогой друг! Два часа назад приехал отец, и я тотчас встретилась с ним. Он был необычайно нежен и добр, но к чему все это, если он причинил мне невыносимую боль, запретив следовать за тобой и видеть тебя. Напрасно я пыталась убедить его, что это мой долг. Но он не желает даже слышать об этом и говорит, что я проведу два месяца в Австрии, а потом поеду в Парму и оттуда уже – к тебе. Это решение меня окончательно убьет. И теперь единственное мое желание, чтобы ты был счастлив без меня. Для меня же счастье без тебя невозможно.

Умоляю тебя, пиши как можно чаще! Я буду всегда о тебе думать и писать каждый день. Не падай духом, Бог даст, в июле я к тебе приеду, о чем, разумеется, я не обмолвилась этим господам.

Чувствую себя с каждым днем все хуже. Я так грущу, что не знаю даже, что тебе сказать. Пожалуйста, не забывай меня и верь: я буду всегда тебя любить. Целую и люблю всем сердцем».

Сраженный этим известием, Наполеон не нашел в себе силы ответить. Он чувствовал, что больше не увидит Марию-Луизу...

Шло время. Она продолжала писать мужу нежные письма, вычеркнув из своей памяти несчастный адюльтер, который произошел в Дижоне. Он тоже попытался поверить в лучшее. Вспоминая те времена, когда готовил для своей австрийской невесты дворцы в Париже, теперь он приготовил для жены роскошные апартаменты на острове Эльба и, как пишут историки, «позаботился даже о стеклышках с картинками для волшебного фонаря и о фейерверках. Для росписи потолка в гостиной придумал аллегорический сюжет в слащавом романтическом духе: два голубка, связанные ленточкой, удаляются от своего гнезда, ставшего для них тесным».

21 мая 1814 года Мария-Луиза въехала в Шенбрунн под приветственные крики огромной толпы. Жители Австрии встречали свою эрцгерцогиню так, словно она возвращалась в фамильный дворец после четырех лет тягостной ссылки:

– Да здравствует Мария-Луиза! Да здравствует Австрия! Долой Корсиканца! – кричала толпа.

Мария-Луиза понимала: ее возвращение на родину означает окончательную победу коалиции над Наполеоном. Да она и сама сдавала одну позицию за другой. Сначала согласилась поменять императорский герб на карете на свой собственный, эрцгерцогини Австрийской. А какое-то время спустя ушли в прошлое воспоминания о том, как она злилась на мадам Биньоль, называвшую ее «высочеством». Мария-Луиза уже не возражала против титула герцогини Пармской и герцогини де Колорно. Мало-помалу, уступая настойчивым уговорам отца, она стала появляться в свете, танцевать на балах...

Это шокировало не только находившихся в Вене подданных Франции, но также многих австрийцев. Старая королева Мария-Каролина, сестра Марии-Антуанетты, которая, между прочим, терпеть не могла Наполеона, сказала Марии-Луизе:

– Дорогая, замуж выходят один раз в жизни. И на твоем месте я привязала бы к окну простыни и убежала...

Мария-Луиза рассердилась. В чем дело? Разве она не намерена когда-нибудь встретиться с мужем и жить с ним в прежней любви и счастье... когда папа́ позволит? Разве она не пишет ему по-прежнему самые нежные на свете письма? Вот такие, например:

«Я счастлива, что ты хорошо себя чувствуешь и намерен заняться постройкой загородного дома. Надеюсь, в нем найдется маленький уголок и для меня, ведь ты знаешь, что я твердо решила соединиться с тобой, как только позволят обстоятельства, и я молюсь, чтобы это произошло поскорей. Ты, конечно же, распорядишься разбить около дома сад и доверишь мне уход за цветами и растениями. Я слышала, тебе не позволили выписать из Парижа людей для этой цели. Какая несправедливость! Как неблагородно по отношению к тебе! Меня возмущает подобная низость. Впрочем, чему тут возмущаться, если в мире, в котором мы вынуждены жить, так мало возвышенных душ!»

А между тем император Франц твердо решил ни в коем случае не допускать соединения этих двух возвышенных душ. Прекрасно зная пылкую натуру своей дочери, а также получив некие известия от Талейрана, он решил пойти по пути врага рода человеческого, некогда искусившего Еву яблочком. В роли сего фрукта предстояло выступить некоему господину, носившему имя Адам-Альберт де Нейпперг.

Современник описывал его так:

«Это был человек немногим более сорока лет, среднего роста, привлекательной наружности. Гусарский мундир, который он обычно носил, в сочетании со светлыми вьющимися волосами придавал ему моложавый вид. Широкая черная повязка, скрывавшая пустую глазницу, нисколько его не портила. И единственный глаз смотрел с живостью и необыкновенной проницательностью. Хорошие манеры, учтивость, вкрадчивый голос и разнообразные таланты располагали к нему людей. В заурядной в общем-то судьбе генерала Нейпперга есть одна любопытная подробность: он был наполовину француз. Его отец, граф Нейпперг, будучи в Париже с дипломатической миссией, познакомился с французским офицером из аристократической семьи, и тот стал запросто бывать у него в доме. Графиня Нейпперг не осталась равнодушной к многочисленным достоинствам графа де... который усиленно за ней ухаживал. Граф Нейпперг мало интересовался женой и предоставил ей полную свободу, лишь бы она не мешала ему предаваться гастрономическим радостям и азартным играм. Между графиней и молодым офицером завязался роман, результатом которого было появление на свет генерала Нейпперга. Подтверждает сей факт письмо матери упомянутого генерала, найденное среди бумаг покойного графа де...

Такое стечение обстоятельств – повод к серьезным размышлениям для тех, кто считает, что вмешательство рока в судьбы людей не бывает случайным, но всегда имеет какую-то высшую цель».

Генерал Нейпперг и Мария-Луиза виделись и прежде: в 1812 году в Париже он состоял при императрице в должности камергера. Теперь появление рядом с ней любезного господина, не сводившео с нее пламенного взгляда своего единственного глаза, вызывало у Марии-Луизы подозрения и неприязнь. И не зря, ведь австрийский император поручил генералу шпионить за его дочерью и любыми способами не допустить ее встречи с Наполеоном.