Самид Агаев - Хафиз и пленница султана Страница 8

Как только султан Кызыл-Арслан был убит, одна из вдов Джахан-Пахлавана Кутайба-Хатун, мать Абу-Бакра сняла с пальцев султана перстни с султанскими вензелями, вручила их своему сыну, сказав: «Отправляйся и возьми власть над Азербайджаном и Арраном. В ту же ночь Абу-Бакр отправился в Нахичеван, и завладел крепостью Алинджа-кала, где находилась казна государства.

В это время мамлюк Джахан-Пахлавана Махмуд Анас-Оглу договорился с вали[43] крепости Кахрам, и они освободили султана Тогрула III из заточения, взяв с него слово, что тот даст им высокие должности. Пробыв два года в заключении, султан Тогрул III вышел на свободу и в первом же сражении близ Казвина разбил наголову Кутлуг-Инанджа и его сторонников. После этой победы Тогрул III торжественно вступил в Хамадан и вновь занял султанский престол. После этого Инандж-Хатун написала Тогрулу III письмо, в котором говорила: «Я никогда не переставала питать склонность к тебе, и была врагом твоих недругов – близких и далеких. Теперь, когда Аллах сделал тебя государем, ныне я также одна из твоих служанок и невольниц. У меня много сокровищ и денег, и если ты примешь меня, я буду служить тебе, как одна из твоих наложниц, при условии, что ты согласишься на договор о браке…»

Тогрул дал согласие на женитьбу. Вскоре после бракосочетания одна из рабынь сообщила султану о том, что госпожа насыпала яд в его напиток.

Тогрул заставил Инандж-хатун выпить его, и она умерла. Ее сын Кутлуг-Инандж, испугавшись, что его постигнет участь матери, бежал в Азербайджан, где в это время находился его единоутробный брат Амир Амиран. Братья стали собирать войска против Абу-Бакра, который, как мы помним, тоже приходился им братом. Последний выступил против них, и разбил. Кутлуг-Инандж бежал к хорезмшаху Текишу, где стал причиной гибели султана Тогрула III. А Амир Амиран в Ширван, искать убежища при дворе ширваншаха Ахситана I. Оказав Амир Амирану почести, шах женил его на своей дочери и снарядил для него войско. С этим войском Умар отправился на соединение с грузинской армией. Прибыв в ставку царицы Тамар, он заявил, что готов сражаться против своего брата Абу-Бакра на стороне грузин. Объединенные грузино-ширванские войска вступили в Азербайджан. В сражении у Шамхора Абу-Бакр был разбит, чудом избежав пленения, он укрылся в Нахичевани. Грузины осадили Гянджу, и Амир Амиран потребовал у жителей сдачи города. Ему ответили: «Если бы ты прибыл к нам один, мы сдали бы тебе город. Но ты явился с этим сборищем кяфиров[44], и мы не можем отдать тебе город». Тогда Амир Амиран пошел на хитрость. Он уговорил грузин отвести войска от города, и жители сдали ему город. Оставшись в Гяндже, после ухода грузинских войск, Амир Амиран стал притеснять мусульман и благоволить к христианам, как видно имея обязательства перед союзниками. Поэтому через 22 дня после ухода грузин он был отравлен.

Абу-Бакр вскоре вернулся и занял Гянджу. Узнав о смерти союзника, царица Тамар осадила Гянджу, но взять город не смогла. Тогда грузины сняли осаду и двинулись в Нахичеван. По пути они осадили город Двин, жители которого обратились за помощью к Абу-Бакру, но тот уклонился от помощи. Заняв город, грузины учинили в нем страшную резню и разграбили его. Узнав об этом, Абу-Бакр переместился вглубь Азербайджана, в Табриз.

К этому времени он вообще перестал заниматься государственными делами, не заботился о снаряжении войск, превратившись в беспробудного пьяницу. В стране хозяйничали мамлюки покойного Джахан-Пахлавана, а у Абу-Бакра не было войск, чтобы противостоять им. Через несколько лет грузины вновь вторглись в Азербайджан. Они заняли города Маранд, Миане, Занджан, Казвин, Абхан, и Ардабил. Войска под командованием Закаре Мхрагрдзели, не встречая нигде серьезного сопротивления, дошли до восточных берегов Каспия, избивая, грабя, убивая и насилуя население, пытавшееся защищать свои города. Из-за обилия военной добычи дальше они идти не могли и повернули обратно. Все это время правитель Азербайджана Абу-Бакр предавался разврату, пьянствуя в обществе гулямов. Он приказал хаджибам и эмирам ничего ему не сообщать о действиях грузин, дабы не расстраиваться. Но чтобы хоть как-нибудь остановить нашествие грузин, Абу-Бакр решил породниться с грузинским царем и женился на его дочери. Это было встречено резким осуждением в мусульманском мире. Но разбои грузин прекратились.

После смерти Абу-Бакра подвластными ему землями стал управлять Узбек, таким образом, безо всяких усилий получив их в наследство.

Единственный из сыновей Джахан Пахлавана, оставшийся в живых.

Когда атабеку Узбеку доложили о прибытии мустауфи[45] Камала, которого он отправил послом к хорезмшаху с предложениями о условиях капитуляции, было утро. Не то чтобы раннее утро, но, скажем так, начало одиннадцатого.

Несмотря на это, правитель Азербайджана был уже навеселе. Он сидел в саду, перед ним был накрыт небольшой столик из дерева халандж. Свежеиспеченные лепешки, сыр, виноград, тонко нарезанные ломти вареной телятины. Но, как всякий изрядно пьющий человек, атабек к еде почти не притрагивался, лишь изредка отправлял в рот виноградину, которую он отщипывал от кисти.

– Я тебя слушаю, Камал, – сказал он согнувшемуся в поклоне мустауфи, – давай уже разогни спину царедворца и доложи нам об успешной своей миссии.

Мустауфи медленно выпрямился. По тому, с какой скоростью он выполнял это приказание, можно было догадаться, что он предпочел бы остаться в этой позе еще пару часов, а то и дней, чем докладывать о результатах своей миссии.

– Увы, мой повелитель, – наконец произнес он после долгих славословий, – хорезмшах остался глух к вашим предложениям.

Лицо атабека побагровело.

– Вот как. И чего же хочет этот выскочка?

– Султан не выдвинул встречных требований, он просто выслушал меня, а затем мне дали знать, что аудиенция закончилась.

После долгой паузы атабек спросил.

– Что сейчас там происходит?

– Горожане под руководством семьи Туграи держали оборону в течение семи дней. Сейчас Табриз в руках хорезмийцев.

– Значит, и моя жена тоже.

– Насколько я знаю, хорезмшах позволил ей беспрепятственно покинуть город и удалиться в Хой.

– Какое благородство, – злобно произнес Узбек.

Мустауфи опустил глаза долу. О слухах, бродивших по Табризу, касательно сватовства жены атабека к хорезмшаху он благоразумно решил промолчать.

– У нее был выбор, – продолжал атабек, – ехать со мной или оставаться в городе. Ей надо было ехать вместе с моим гаремом. Но разве может дочь султана послушаться сына наложницы? Она сделала это специально, чтобы бросить тень позора на мое имя.

Узбек сделал знак кравчему, тот, подойдя, наполнил кубок из черненого серебра. Атабек выпил вино, отер рукавом шелковой рубахи рот и приказал:

– Напиши письма и отправь мамлюкам моего отца; Айтогмышу, Оглымышу, Йавашу, Чагану, Гекча, Ай-аба, Менгли. Пусть они прибудут ко мне на службу, каждый со своим войском, ведь они должны мне подчиниться, не так ли? Если хорезмшах не принял мира, значит, получит войну, отправьте также письмо грузинскому царю с предложением о союзе.

– Ты хочешь, атабек, заключить союз с христианином против мусульманина?

– Почему нет, чем я хуже своего брата, ведь я не жениться собираюсь на грузинке в отличие от Абу-Бакра. Или ты считаешь, что я ошибаюсь?

– Нет, господин, ты абсолютно прав.

– Отправьте приказ наместнику Гянджи, пусть готовит город к обороне.

– У меня есть сведения, – осторожно заговорил мустауфи, – что раис города вступил в переписку с Ур-Ханом, эмиром хорезмшаха, он готов сдать Гянджу, с условием, что его оставят в должности и не тронут его богатства.

– Так что же вы медлите, – взорвался Узбек. – Арестуйте его, отнимите его богатство. Ведь это я позволил ему нажить его.

– Повелитель, будет лучше, если мы оставим Гянджу, – сказал Камал, – Вся власть в городе принадлежит раису. Мы даже арестовать его не сможем, не достанет сил. Триста человек охраны – этого крайне мало.

– Тогда дождемся прибытия мамлюков.

– Ур-хан завтра будет в Гяндже, – жестко сказал мустауфи, – надо немедленно уходить в Нахичеван.

– Неужели все так плохо? – растерянно спросил атабек. От недавней вспышки гнева не осталось и следа. Некогда всесильный правитель Азербайджана производил жалкое впечатление. – Что же мне теперь делать?

Мустауфи ответил пословицей.

– Прореху уже не заштопать, а на дыру заплаты нет – сказал он.

Хой.

Для заключения брака с Маликой во дворец отправился доверенный человек. Сам Джалал весь день был занят разработкой похода на Тифлис. Султан вошел к невесте, когда на сумеречном небе появились первые редкие звезды. В зал, примыкающий к покоям принцессы, его проводила хаджиба, лукаво улыбнулась и оставила их наедине.