Виктория Холт - Жена ювелира Страница 8

Кейт вбежала в дом и поднялась в комнату Джейн.

Джейн лежала на постели, она была печальна, хотя знала, что не подчинится воле отца. Она приподнялась, опершись на локоть, чтобы посмотреть на Кейт, так как было очевидно, что та чрезвычайно взволнованна.

– Что случилось, Кейт?

– Пока не могу вам сказать.

Она подошла к столу и дрожащими руками взяла стоявшую на нем зажженную свечу.

– Кейт! – Джейн вскочила и стала рядом с ней. – Ты выглядишь очень странно. Что тебя испугало? Быстро отвечай мне!

– Пойдемте со мной, – сказала Кейт, взяв Джейн за руку и подводя к окну.

– Что ты там высматриваешь? – настойчиво потребовала ответа Джейн. – Да ведь там внизу кто-то есть!

Джейн отпрянула от окна, увлекая за собой Кейт.

– Что это значит, Кейт? Ты меня кому-то показываешь. О, Кейт, как ты смеешь! Там был мужчина, разве не так?

– Да, там был мужчина, госпожа.

– Как ты смеешь? Как только ты смеешь? Сначала мой отец выставляет меня напоказ, будто я рулон шелка; теперь ты показываешь меня, словно я шлюха, а ты сводница.

– Молодая девушка не должна так говорить, – сказала Кейт назидательно.

– Не важно, что говорят. Важно, что делают. А ты поступаешь крайне неблагоразумно. Лучше расскажи-ка мне все по порядку.

– Он преследовал меня. Я была во дворе собора Святого Павла, когда услышала позади себя шаги. Мне не приходилось испытывать такого страха с тех пор, как я покинула Ладлоу. Затем, когда я свернула в ворота, он схватил меня за руку и держал так крепко, что я не могла вырваться, как ни старалась.

– Старалась! – презрительно воскликнула Джейн. – Ты же сама прекрасно знаешь, что у тебя не было никакого желания вырваться.

– Ладно уж, признаюсь – мне стало немного любопытно, чего он добивается. У него на шее сверкали драгоценные камни, а ткань, из которой сшито его платье, заставила бы заблестеть даже глаза вашего отца.

– Ручаюсь, что у тебя они тоже заблестели. При этих словах они звонко расхохотались.

– Ну, и что он сказал, Кейт?

– Спрашивал о вас. Он очень красив, у него приятный голос, но он говорил вещи, которые испугали меня. Я должна быть завтра во дворе собора, где он передаст для вас записку. Тогда мы узнаем, кто он.

– Тише, Кейт. Ты говоришь слишком громко.

– госпожа, а вдруг он благородный лорд и так влюблен в вас, что захочет на вас жениться?

– Любовь, которую питают знатные господа к дочерям купцов, редко заканчивается женитьбой, Кейт.

– Но ведь каких только чудес в мире не бывает!

– Только не таких! Если отец узнает об этом…

– Не узнает!

– Если ты будешь продолжать кричать так громко, то непременно узнает.

– Ах, как это прекрасно! – задумчиво сказала Кейт.

– Что прекрасно? Сам мужчина? Его одежда? Его настойчивость? То, как он напугал тебя?

– На самом деле я не так-то уж и испугалась. Я и раньше молила Пресвятую Деву указать нам путь, чтобы вы могли поступить по своей воле, а не достаться ювелиру. Вот она и услышала мои молитвы.

– Думаю, что это всего лишь еще один джентльмен, ищущий приключений. Уверяю тебя, здесь он их не найдет.

– Да уж, вы готовы запереться от всего мира, – проворчала Кейт. – Все ждете того, кого сможете полюбить. А любви не ждут – идут ей навстречу.

– Я не собираюсь встречаться со своей любовью в виде дерзкого типа, осмелившегося приставать к тебе на улице. Надеюсь, он не подумает, что я подошла к окну добровольно? Хотя наверняка подумает… Этих типов просто распирает от самомнения. О, Кейт, Кейт, тебе придется за многое ответить!

Посмотрев друг на друга секунду-другую серьезно, они опять расхохотались, причем смеялись так громко, что испугались, как бы их не услышал купец; успокоившись, они стали шептаться в темноте.

В большом обеденном зале Томас Уэйнстэд, сидя за столом, клевал носом. Еще минуту – и он захрапит. Подмастерья тоже дремали, даже болтовня некоторых слуг звучала приглушенно и сонно. На тростнике, устилавшем пол, собаки догладывали кости, брошенные им, и повизгивали от удовольствия, наткнувшись на кусок жира или хрящ, отброшенный обедавшими.

Джейн посмотрела на стол. Ее уже больше не держали на хлебе и воде. Отца испугала ее бледность – и он велел ей спуститься вниз, поесть хорошего мяса и выпить немного вина. «Он предпочитает иметь непокорную дочь, лишь бы она не умерла», – с нежностью подумала она. Отец очень беспокоился о ней, и Джейн хотелось порадовать его. Она была готова признать, что была капризна и дерзка, но все равно будет настаивать на том, что сама может позаботиться о себе. Например, ровно через пять минут она собиралась проскользнуть во двор и там, у конюшен, встретиться с таинственным вельможей, столь сильно увлекшимся ею. Кейт принесла ей несколько посланий, в которых он пылко объяснялся ей в любви и уверял, что она глубоко запала ему в сердце, что он не сможет ни спать, ни есть, пока она не согласится выслушать его мольбу. После заточения все это очень увлекало и радовало Джейн, а поскольку в приключении был привкус опасности, то она не смогла устоять.

Отец позволял ей прогуливаться по двору, но она не должна была выходить на улицу одна. Джейн улыбнулась: «Бедный, милый, глупый человек! Он и не подозревает, что во дворе можно так же смело пускаться в авантюры, как и на улице!»

Вошла Кейт – губы поджаты, глаза горят, на лице так и написано, что что-то затевается. Джейн приложила палец к губам и осторожно оглядела стол. Томас похрапывал, Джейн поднялась и на цыпочках выпорхнула из комнаты.

Кейт прошептала:

– Он пришел. Ждет вас во дворе.

Джейн завернулась в плащ, который прихватила с собой Кейт, и поспешно вышла из дома. К ней сразу же приблизилась темная фигура.

Уильям, лорд Гастингс, был одет подчеркнуто модно. Ему хотелось сохранить в секрете свою личность, но в то же время дать понять Джейн, что он человек высшего света. Можно было бы сказать ей, что он, Гастингс, друг короля, но его слишком хорошо знали по всей стране, и Джейн рано или поздно обнаружила бы, что у него есть жена, причем не кто-нибудь, а сестра самого великого графа Уорика. Поэтому он утаил свое имя, но оделся так, как могла себе позволить одеваться только самая высшая знать. Башмаки у него были удлиненными, с очень острыми носами. Короткий жакет открывал взору стройные ноги и бедра, а широкие свисающие рукава были длинны по тогдашней моде. Шляпу украшали перья, ворот был отделан драгоценными камнями.

– Джейн! – Он положил руки на ее плечи, поцеловал и прижал к себе.

– Довольно, – сказала она. – Что вы желаете мне сказать?

– Сказать тебе! Да то, что в мыслях я говорил тебе уже тысячу раз. Оставь все это убожество, и пойдем со мной…