Рафаэль Сабатини - Лето Святого Мартина Страница 8

Трессан сердечно улыбнулся ему, и они поклонились друг другу.

— Вот видите, месье, — сказал сенешал, показав пухлой рукой в сторону дамы, — распоряжение королевы исполнено. Вот ваша подопечная.

А даме он сказал:

— Это месье де Гарнаш, о котором я уже говорил вам. По приказу ее величества он будет сопровождать вас в Париж.

— А теперь, мой дорогой друг, — он повернулся снова к Гарнашу, — каким бы приятным ни было ваше общество, я ничего не буду иметь против, если вы без промедления отправитесь в путь, поскольку у меня скопилось весьма много дел.

Гарнаш поклонился даме. Она ответила на его приветствие легким кивком. Он окинул ее быстрым взглядом: бесцветное дитя с пухлым личиком, светлыми волосами и бледно-голубыми глазами, девушка, судя по всему, флегматичная и робкая.

— Я готова, месье, — сказала она, поднимаясь и подбирая свой плащ, и Гарнаш заметил, что ее голос звучит по-южному протяжно, со слабым местным акцентом. Удивительно, как могла столь деградировать в захолустье Дофинэ воспитанная и благородная девица. У него не было сомнений, что компанию ей составляли, главным образом, коровы да свиньи. Тем не менее, думал он, она могла бы быть чуть-чуть разговорчивее и сказать хоть что-то, помимо слов, выражающих ее готовность к путешествию. Он ожидал слов благодарности в адрес королевы или свой собственный, удивления по поводу того, как скоро ей была оказана помощь. Он был разочарован, хотя и не подал виду, а только молча кивнул ей.

— Хорошо, — сказал он, — поскольку вы готовы и месье сенешалу не терпится избавиться от нас, давайте отправляться. Мадемуазель, вас ожидает длинное и скучное путешествие.

— Я… я готова к этому, — нерешительно произнесла она.

Он отступил в сторону и, низко поклонившись, сделал жест в направлении двери, держа шляпу в руке. Она с готовностью также поклонилась сенешалу и направилась к двери.

Гарнаш неотрывно, слегка прищурившись, смотрел на нее.

Внезапно он бросил тревожный взгляд на Трессана, и уголок его кошачьих усов дернулся. Он выпрямился и резко окликнул ее:

— Мадемуазель!

Она остановилась и обернулась, однако сковывающая ее робость, казалось, заставляла ее избегать его взгляда.

— Без сомнения, месье сенешал говорил вам что-то о моей персоне. Но прежде чем оказаться, как вы собираетесь, полностью на моем попечении, советую вам лично убедиться в том, что я и в самом деле посланник ее величества. Не соизволите ли взглянуть?

Говоря это, он вытащил письмо, написанное рукой королевы, перевернул его вверх ногами и таким образом вручил ей. Стоя в нескольких шагах, сенешал тупо глядел на происходящее.

— Ну, конечно, мадемуазель, убедитесь сами, именно об этом господине я говорил вам.

Повинуясь, она взяла письмо. На мгновение ее глаза встретились со сверкающим взглядом Гарнаша, и она вздрогнула. Затем наклонилась к письму и секунду рассматривала написанное, в то время как парижанин пристально глядел на нее.

Вскоре она вернула документ.

— Благодарю вас, месье, — только и произнесла она.

— Вы убедились, мадемуазель, что все в порядке? — поинтересовался он, и в его вопросе прозвучала насмешка, но слишком глубоко запрятанная, чтобы кто-либо из присутствующих мог уловить ее.

— Да, вполне.

Гарнаш повернулся к Трессану. Его глаза холодно улыбались, а когда он заговорил, в голосе звучало нечто похожее на отдаленные раскаты грома, предвещающие надвигающуюся грозу.

— Мадемуазель получила странное образование, — сказал он.

— Э-э? — озадаченно откликнулся Трессан.

— Я слышал, месье, что где-то на Востоке люди читают и пишут справа налево, но я никогда не слышал, особенно во Франции, чтобы кто-то мог бы читать текст вверх ногами.

Трессан наконец уловил, куда клонит гость. Он слегка побледнел и пожевал свою губу, глаза его остановились на девушке, совершенно не понимающей, о чем идет речь.

— Неужели она так и сделала? — спросил Трессан, едва ли отдавая себе отчет в том, что говорит. Сейчас он сознавал только одно: надо как-то объяснить случившееся. — Образованием мадемуазель пренебрегли, что не так уж редко в наших краях. Она знает о своем недостатке и старается скрывать его.

И тут разразилась буря, гремевшая и грохотавшая над их головами в течение нескольких последующих минут.

— О лжец! Нахальный обманщик! — взревел Гарнаш, приблизившись на шаг к сенешалу и угрожающе потрясая письмом перед самым его лицом, как если бы оно было орудием оскорбления. — Это якобы ею было послано королеве письмо на нескольких страницах? Кто она?

Палец, указующий на девушку, дрожал от ярости.

Трессан попробовал принять позу оскорбленного достоинства: втянул живот, вскинул голову и яростно уставился в глаза парижанина.

— Поскольку вы взяли со мной такой тон, месье…

— Я взял с вами — как беру с любым другим — тон, который мне кажется наиболее подходящим. Несчастный глупец! Вы поплатитесь своим местом, и это так же верно, как и то, что вы — жулик! Здесь, в Дофинэ, вы только жирели. Но пока ваше брюхо отрастало, ваши мозги, очевидно, хирели, иначе вы никогда не решились бы одурачить меня таким глупым способом.

Вы что, решили, что я не умнее обычной деревенщины, свинопас, которого можно обхитрить, заставив поверить, что это нелепое создание и есть мадемуазель де Ла Воврэ? У нее физиономия крестьянки, от которой разит чесноком, как из третьесортного трактира, и походка женщины, никогда до сего момента не знавшей обуви! Отвечайте, сударь, с какой стати вы решили меня принять за дурака?

Сенешал, бледный, с разинутым ртом, был жалок, весь его недавний апломб был обращен в пепел гневом этого худощавого человека.

Однако Гарнаш уже не обращал на него никакого внимания. Он подошел к девушке и грубо взял ее за подбородок так, что она была вынуждена посмотреть ему в лицо.

— Как тебя зовут, девка? — спросил он.

— Марго, — пробормотала она, заливаясь слезами.

Он выпустил ее подбородок и с отвращением отвернулся.

— Убирайся, — грубо приказал ей он. — Возвращайся на кухню или луковое поле, туда, где тебя подобрали.

И девушка, едва веря своему счастью, убежала с молниеносной быстротой. У Трессана не нашлось слов, чтобы ее остановить: притворяться, понимал он, было бесполезно.

— А теперь, господин сенешал, — проговорил Гарнаш, встав подбоченясь, широко расставив ноги и глядя прямо в лицо несчастному, — что вы можете сказать мне в свое оправдание?

Трессан завозился в кресле, избегая вопрошающего взгляда парижанина; он заметно дрожал и в конце концов пролепетал заплетающимся языком: