Филиппа Грегори - Вечная принцесса Страница 8

От нанесенного оскорбления дуэнья переменилась в лице.

— Ну, выбирайте! — твердо сказал король.

— Привести инфанту я не могу, — упрямо ответила она.

— Господи, боже ты мой! Ну, значит, скажите ей, чтобы ждала гостей!

Рассерженной вороной дуэнья кинулась в покои принцессы. Король выждал не более полуминуты и последовал за ней.

Комната была освещена свечами и огнем в очаге. Покрывала на постели откинуты так, словно с нее вскочили в испуге. От присутствия в девичьей опочивальне — простыни еще теплые, аромат юного тела витает в воздухе — Генрих почувствовал знакомое волнение в крови. Сама принцесса стояла у кровати, вцепившись беленькой ручкой в резной столбик полога. Успела-таки накинуть на плечи темно-синий плащ, у ворота выбились тонкие кружева белой ночной рубашки, густые золотистые волосы заплетены на ночь в косу, закинутую на спину, лицо полностью спрятано черной кружевной мантильей.

— Ваше величество, это инфанта. — Донья Эльвира заслонила собой принцессу. — Под вуалью она будет до самого дня свадьбы.

— Ну уж нет, — сухо отозвался король. — Я должен знать, как выглядит невеста моего сына.

Он сделал шаг вперед. Дуэнья в отчаянии только что не бросилась на колени:

— Прошу вас пощадить скромность ее высочества…

— У нее что, какой-то изъян? — резко сказал он, облекая в слова пугавшую его мысль. — Родимое пятно? Или изъязвлена оспой, а от меня это скрыли?

— Нет! Клянусь вам!

Девушка молча поднесла руку к кружевной оборке вуали. Дуэнья ахнула, протестуя, но ничего не предприняла, и принцесса, подняв мантилью с лица, откинула ее за спину. Ясные голубые глаза, не мигая уставились на морщинистую, сердитую физиономию Генриха Тюдора. Король окинул ее взглядом и перевел дух.

Настоящая красавица! Округлое лицо с чистой кожей, длинный прямой нос, пухлые, чувственные губы. Подбородок чуть вздернут, взгляд вызывающий. Ничуть не скромница, не трепетная лань. Настоящая прирожденная принцесса, из тех, кто не теряет достоинства даже в столь неловком, неблагоприятном положении, как сейчас.

Склонившись в поклоне, он представился:

— Я — Генрих Тюдор, король Англии.

Принцесса присела в реверансе.

Он сделал шаг вперед, к ней, и почувствовал, как она силой воли удерживает себя, чтобы не отшатнуться. Твердо взял за плечи и поцеловал, сначала в одну теплую щеку, потом в другую. А когда от запаха ее волос и жара молодого женского тела у него застучало в висках, торопливо отступил, отпустил ее.

— Добро пожаловать в Англию, — сказал он и покашлял, прочищая горло. — Вы должны простить мне мое нетерпеливое желание вас увидеть. Мой сын следует за мной.

— Это я прошу прощения у вашего величества, — ледяным тоном ответила принцесса на церемонном, велеречивом французском. — О том, что ваше величество настоятельно удостаивает нас чести этого неожиданного визита, меня поставили в известность лишь минуту назад.

Генрих даже поежился:

— У меня есть право…

Очень по-испански она пожала плечами:

— Разумеется. У вас есть все права на меня!

От дерзкого ответа, который в интимной атмосфере девичьей спаленки — кровати под балдахином, маняще откинутых одеял, подушки, еще хранящей отпечаток ее головы, — прозвучал довольно вызывающе, его снова окатило желанием. То была сцена, пригодная скорее для обольщения, чем для знакомства двух царственных особ.

— Я подожду вас в приемной, — резко сказал он, словно это по ее вине не мог избавиться от мысли — каково было бы сжать в объятиях юную красотку… Каково было бы купить ее для себя, не для сына?

— Сделайте одолжение, — холодно отозвалась она.

Он развернулся и вышел из комнаты так резко, что едва не столкнулся с принцем Артуром, который неуверенно топтался в дверях.

— Осел, — буркнул король.

Принц, бледный от волнения, нервно откинул упавшую на лоб светлую прядь и промолчал.

— Чертову дуэнью отошлю прочь, едва появится случай, — сказал король. — И всех остальных тоже. Нечего мне тут Испанию разводить! Народ этого не потерпит, да и я, черт побери, тоже!

— Народ вроде не против. Похоже, простому люду принцесса нравится, — вяло возразил Артур. — Люди из эскорта говорят…

— Это потому, что она носит эту дурацкую шляпу. Потому что зрелище непривычное. Как же, испанка! Потому что молоденькая и… — он запнулся, — и хорошенькая!

— Правда? — оживился принц. — Хорошенькая?

— Разве я только что не вошел туда, чтобы это проверить? Однако ни один англичанин, сын мой, не потерпит этих испанских глупостей, едва они потеряют свою новизну. И я, понятно, не потерплю. Цель этого брака — закрепить союз между нашими странами, а потому, нравится испанка кому-нибудь или нет, ты на ней женишься. И лучше бы ей уже выйти, не то она мне не понравится, а это единственное, что может иметь значение!

Да, придется выйти. Я выиграла только краткую передышку и знаю, что он ждет за дверью в мою опочивальню, только что показав всем, и с большим апломбом, что, если я не выйду к нему, гора пойдет к Магомету, и тогда я снова окажусь в ужасном положении.

Я отстраняю донью Эльвиру, дуэнья мне больше не защита, и иду к двери. Слуги мои остолбенели, окаменели, словно рабы в арабской сказке. Они изумлены неслыханными манерами английского короля. Сердце мое стучит так, что отдается в ушах, и я в этот миг не только девица, страшащаяся выйти на люди, но и солдат, рвущийся в бой, сгорающий от жгучего зова опасности, желающий не бежать от нее, а оказаться перед ней лицом к лицу.

Генрих Английский желает, чтобы я встретилась с его сыном в присутствии его дорожного конвоя, без церемоний, не соблюдая приличий, словно мы горстка крестьян. Что ж, быть по сему. Принцесса Испанская не допустит, чтобы кто-то заметил ее страх. Я сжимаю зубы и улыбаюсь так, как учила меня мать.

Киваю герольду, который сбит с толку не меньше других:

— Объявляй мой выход!

Сам не свой, он распахивает двери и заученно возглашает:

— Инфанта Каталина, принцесса Испанская и Уэльская!

Это я. Настал миг моего торжества.

И я делаю шаг вперед.

Инфанта Испанская, с лицом открытым всякому взору, замерев на мгновение в темном дверном проеме, проследовала в комнату, и лишь алый румянец, загоревшийся на щеках, выдавал, чего это ей стоит. Принц Артур, стоявший подле отца, перевел дух. Оказалось, она в тысячу раз красивей, чем он ожидал, и в миллион раз надменней. На ней платье из черного бархата, с разрезом, в котором виднелась красная юбка, квадратный вырез лифа не скрывал увешанной нитками жемчуга пышной груди. Золотистые волосы пышной волной спускались по спине. На головке черная кружевная мантилья, демонстративно закинутая за плечи. Грациозная, как танцовщица, принцесса низко склонилась в реверансе и поднялась с высоко вскинутой головой.