Джуд Деверо - Бархатная клятва Страница 8

— Конечно, папа. И все потому, что только я люблю тебя. — Она ласково улыбнулась ему.

До сих пор Николае Вейланс не мог поверить в то, что он и его уродливая жена смогли произвести на свет такую красавицу. Нежное, светлое очарование Элис резко контрастировало с его обликом, который можно было бы охарактеризовать как «темный». В то время как другие члены семью ругали его и прятали от него ликер, Элис потихоньку от домочадцев таскала ему бутылки. Это было правдой — Элис действительно любила его. И он ее. Разве он не тратил все, до последней монетки, на ее туалеты? Элис носила шелк, а ее сестры — платья из грубого полотна. Он готов на все для нее. Разве он не сказал этому Гевину Монтгомери, что она не может выйти за него, — именно этого и потребовала от него Элис? Естественно, Николае не понимал, почему девушка не захотела стать женой такого сильного и богатого человека, как Гевин. Но Элис была права. Николае одним глотком опорожнил только что наполненную кружку. Дочка была права — теперь она выходит за графа. Конечно, Эдмунда Чатворта нельзя сравнить ни с одним из братьев Монтгомери, но Элис сама знает, что для нее лучше.

— Папа, — продолжала улыбаться она. — Сделай мне одно одолжение.

Он выпил всего три кружки эля. Иногда просьбы Элис было не так-то просто выполнить. Он решил переменить тему разговора.

— Тебе известно, что вчера вечером со стены упал человек? Какой-то незнакомец. Никто не знает, откуда он взялся.

На лице Элис появилось совершенно иное выражение. Теперь этот шпион никому не расскажет о Гевине и о том, что она собирала сведения о наследнице состояния Риведунов. Элис выкинула из головы мысли об этом человеке: он ничего не значил для нее.

— Я хочу пойти на свадьбу дочери Риведуна и Гевина.

— Ты хочешь получить приглашение на свадьбу дочери графа? — недоверчиво переспросил Николае.

— Да.

— Но я не могу. Как ты это себе представляешь?

На этот раз Элис взмахом руки отослала слугу и собственноручно наполнила кружку отца.

— У меня есть план, — поспешно проговорила она, одарив его самой очаровательной улыбкой.

Глава 3

Разбушевавшийся огонь жадно накинулся на деревянные стены второго этажа дома. Воздух отяжелел от копоти, та же копоть толстым слоем покрывала одежду людей, стоявших цепочкой и передававших ведра с водой. На почерневших лицах выделялись только глаза и белые зубы.

Обнаженный до пояса Гевин, орудуя топором на длинном топорище, растаскивал по бревнам соседний дом. По тому, с какой энергией он боролся с огнем, трудно было догадаться, что он работает в таком ритме уже два дня.

Город, в котором горел дом и в котором стояло еще три сгоревших дотла здания, принадлежал его семье. Он располагался на склоне холма недалеко от замка Монтгомери и был окружен стеной высотой в двенадцать футов. Налоги, взимаемые с горожан, шли на содержание замка, рыцари которого, в свою очередь, защищали население.

— Гевин! — позвал Рейн, пытаясь перекричать рев пламени. Он тоже взмок от пота. — Уходи оттуда! Огонь уже близко!

Гевин не обратил внимания на предупреждение брата. Он даже не взглянул на горящие стены, которые грозили рухнуть на него, а только еще быстрее замахал топором, стараясь столкнуть бревна внутрь каменных стен первого этажа, где их поливали водой.

Рейн знал, что нет смысла еще раз предупреждать Гевина. Он устало кивнул измученным людям, давая понять, что нужно продолжать растаскивать деревянные стены. Рейн был изнурен сверх меры, но все же ему удалось поспать четыре часа — на четыре больше, чем Гевину. Ему по опыту было известно: если хоть малая толика того, что его брат считает своим, подвергается опасности, он не будет ни спать, ни есть, пока не убедится в том, что угроза ликвидирована.

Рейн затаив дыхание наблюдал, как Гевин работает под горящей стеной, которая могла рухнуть в любое мгновение, и надеялся, что тот скоро закончит растаскивать бревна и спустится на землю. Все то время, что его брат соперничал в скорости с огнем, Рейн ругался сквозь зубы. Торговцы и крепостные в ужасе шарахались, когда стена огня металась из стороны в сторону. Рейну очень хотелось взять Гевина за шиворот и спустить вниз, но он знал, что уступает старшему брату в силе.

Наконец последнее бревно упало внутрь каменных стен, и Гевин ринулся к лестнице. Едва он коснулся земли, как Рейн, преодолев разделявшее их расстояние и оттолкнув его в сторону, обрушился на него, чтобы спасти от наступавшего огня.

— Черт бы тебя побрал, Рейн! — взревел Гевин. — Ты чуть не придавил меня. Слезай!

Рейн давно привык к тому, что Гевин обидчив. Он медленно поднялся. Все его тело болело от двух дней тяжелейшей работы.

— Так-то ты благодаришь меня за то, что я спас тебе жизнь! Какого черта ты стоял там так долго? Еще пару секунд — и ты бы поджарился.

Гевин тоже поднялся. Его почерневшее от копоти лицо обратилось в сторону дома, где он только что работал. Пламя бушевало внутри каменных стен, поэтому можно было не бояться, что оно перекинется на соседние постройки. Удовлетворенно отметив, что остальные здания в безопасности, Гевин повернулся к брату.

— Как я мог допустить, чтобы дом сгорел? — спросил он, растирая плечо, которое он повредил, когда на него налетел Рейн. — Если бы огонь не остановили, от города ничего бы не осталось.

Глаза Рейна блеснули.

— Лучше потерять сотню домов, чем тебя. Гевин улыбнулся. Его ровные белые зубы ослепительно засверкали на фоне покрытого копотью лица.

— Спасибо, — проговорил он. — А вот мне кажется, что лучше лишиться куска мяса, чем отдать огню еще один дом.

Развернувшись, он направился к людям, которые поливали водой строение, стоявшее рядом со злополучным домом. Рейн пожал плечами и ушел.

Гевин стал хозяином поместья Монтгомери, когда ему исполнилось шестнадцать лет, и он с большой ответственностью отнесся к новым обязанностям. Он был готов положить жизнь, чтобы сохранить то, что принадлежало ему. И крепостной и вор могли в равной степени рассчитывать на справедливое отношение Гевина, если Они жили в поместье Монтгомери.

Была уже глубокая ночь, когда Гевин вернулся домой. Он прошел в зимнюю гостиную, которая располагалась рядом с большим залом и одновременно служила столовой. Пол покрывали толстые ковры. Эту комнату пристроили недавно, поэтому она была отделана современными панелями орехового дерева, рисунок которых создавал впечатление, будто стены задрапированы тканью. В дальнем конце комнаты был выложен огромный камин. На каменной облицовке красовались геральдические леопарды Монтгомери.

Рейн, успевший переодеться, сидел перед огромным серебряным подносом с жареной свининой, теплыми булочками, сушеными яблоками и персиками. Он явно собирался в одиночестве расправиться с этой горой еды. Что-то пробурчав, он указал на стоявшую перед камином большую ванну, наполненную горячей водой.