Жюльетта Бенцони - Принцесса вандалов Страница 8

— Станови́тесь испанцем, монсеньор! Это вы сможете сделать и сделаете быстро!

— Вы считаете, что я прошу слишком много?

— Вы не просите, вы требуете! И требуете масло, молочницу, которая его сбивает, и корову, которая дает молоко! Удивляет меня, что вы не потребовали ко всему впридачу еще и голову Мазарини. Но, наверное, потому, что его нет во Франции.

— Вот тут вы ошибаетесь! Он вернулся во Францию вместе с небольшой армией наемников, которая в его отсутствие находилась уж не знаю под чьим началом, потому что регентша…

— Нет больше регентши!

— Вы меня задергали, Изабель! Потому что королева-мать не может обойтись без своего любовника, и она вернула его тайком и прячет, а где, мне неизвестно. Вот почему мой список так длинен: я надеюсь выманить волка из леса и поймать его. Как только он станет моим заложником, я получу все, что хочу, и тогда просто-напросто выпущу его в городе Париже. Это будет конец. Толпа растерзает его, а если что останется, вздернет на первом попавшемся дереве. И тогда во Франции воцарится порядок.

На этом с разговорами за ужином было покончено. Крайне озабоченная, Изабель объявила, что очень устала. На самом деле ей необходимо было хорошенько подумать. Принцу пришлось смириться с разочарованием, получив на прощание поцелуй. В этот вечер Изабель не хотела, чтобы принц у нее засиживался, и она сумела его ласково выпроводить, и он пообещал непременно навестить ее завтра, чтобы узнать, «не чувствует ли она себя лучше». Вот, чего принц не умел, так это скрывать свои чувства: было совершенно ясно, что он имеет под этим в виду. Ох, как не любил принц заниматься своим туалетом и хотел немедленно получить награду за свою жертву: да, он подстрижет ногти! Но надо торопиться! Ведь они вырастают так быстро!

Как только Людовик ушел, Изабель спустилась в сад, чтобы подышать немного воздухом. Поначалу она собиралась устроиться с ужином в саду, но побоялась, что полутьма и сладкий аромат роз так растревожат ее дорогого гостя, что ему не понадобится даже ее ободряющей улыбки, и хочет она того или нет, она лишится в этот вечер одного из самых своих красивых платьев…

Изабель прошлась по дорожке и села на свою любимую скамью. И тут вдруг в саду появилась Агата, она мчалась, подобрав обеими руками юбки, чтобы не наступать на них, но в темноте не видела хозяйку и негромко окликала ее.

— Я здесь, — отозвалась Изабель. — Что еще случилось? Господин принц что-то у нас забыл?

— Нет. На этот раз это господин герцог де Немур. Я напрасно ему повторяла, что госпожа герцогиня отдыхает, он оттолкнул меня и полетел вверх по лестнице! Я подумала было, не позвать ли мне на помощь лакеев, но потом решила бежать к вам!

— И правильно сделали! Честно сказать, только его нам и не хватало.

Изабель поспешила в дом и остановилась внизу у дубовой лестницы. Стояла, сложив на груди руки, и ждала, когда наверху прекратится хлопанье дверей, которые открывали и закрывали. Наконец она услышала тяжелые мужские шаги по лестнице и, когда де Немур появился на нижней площадке, спросила:

— Могу я узнать, что вы там искали?

Гость испустил вздох облегчения, которым, казалось, можно было бы надуть корабельные паруса. Успокоило его, без сомнения, платье Изабель — пышное и вместе с тем очень строгое. Но успокоился он преждевременно: во взгляде молодой женщины блистали молнии.

— Вас, конечно, — ответил де Немур. — Я шел к вам с визитом, увидел выходящего от вас де Конде и…

Он замолчал, сбитый с толку ее холодным бесстрастным тоном.

— И что же? — поторопила молодого человека Изабель.

Он, чувствуя себя все более неловко, сбился, пробормотал что-то невразумительное и в конце концов произнес:

— Может быть, мы могли бы поговорить с вами не на лестнице?

— Замечу, что не я предложила вам лестницу для беседы. По причине, мне неизвестной, вы сочли необходимым нанести срочный визит в мой дом, и если музыкальный салон вы сочтете более подходящим для беседы, то…

— Я предпочел бы вашу спальню, она лучше подходит для того, что я собираюсь вам сказать.

— Ни в коем случае. Или музыкальный салон, или… дверь не заперта.

— Пусть будет музыка!

Музыкальный салон вовсе не был предназначен для концертов. Своим названием эта комната была обязана развешанным по стенам гобеленам, на которых боги и богини грациозно танцевали под звуки разных инструментов. На столике в углу, правда, лежали гитара и теорба[4], но ими все и ограничивалось. Изабель села возле столика с гитарой, взяла ее, положила на колени и небрежно коснулась рукою струн.

— Ну что ж, берите табурет и говорите, что вас привело ко мне. Вы, стало быть, увидели моего кузена Конде, и что же дальше?

— Ужасное подозрение закралось мне в душу… Что, если он не только ваш кузен… Что, если он ваш любовник?!

На лице Изабель появилось мечтательное выражение, пальцы пробежались по струнам.

— Оставьте подозрения! Вы не ошибетесь, если уверенно скажете себе, что де Конде мой родственник и мой любовник. Теперь, я думаю, на душе у вас стало спокойно, и вы сможете рассказать мне, как поживает милейшая госпожа де Лонгвиль.

К удивлению Изабель, лицо у Немура сделалось несчастным, и он упал перед ней на колени.

— Будьте милосердны, Изабель! Не упрекайте меня! Я пришел, чтобы умолять вас о прощении. Сам не знаю, что со мной случилось, у меня не было к ней ни малейшего чувства. Я стал жертвой какого-то помрачения! Это верное слово. Да, да! Вы были далеко, она себя предложила. Я понадеялся, что я с ней избавлюсь от тоски… И вот! Вот я у ваших ног с мольбой даровать мне прощение!

Лицо Изабель потеряло вдруг свою суровость, просияв лучезарнейшей улыбкой.

— Было бы очень дурно, если бы я вас не простила, ведь со вчерашнего вечера я стала принадлежать вашему командующему.

Де Немур застыл на месте, словно небесный огонь обратил его в соляной столб, как жену Лота, потом лицо его вспыхнуло.

— Вы? Вы его любовница? Какие-то слухи до меня доходили, но я не придавал им значения! Чего только не говорят! И у меня столько врагов!

— Ваши враги времени даром не теряли, потому что событие произошло здесь и случилось вчера вечером. Хотя я не думаю, что принц сообщил об этом всем во всеуслышание.

Де Немур ее не слышал. Он ходил по комнате кругами, все быстрее и быстрее, волнение его возрастало. И вдруг он остановился.

— Нет! Я вам не верю! Вы сказали только, чтобы мне отомстить!

— Отомстить? Я могла бы это сделать давным-давно! В Монтаржи, когда вы стонали от боли, лежа в постели, де Ларошфуко предложил мне свои услуги именно в целях мести. Как будто я из тех женщин, которые пользуются чужими объедками!