Мэдлин Бейкер - Любовь первая, любовь бурная Страница 8

Она достигла уже гребня холма, когда услышала звук хлыста.

«Только не его, — пробормотала она. — Пожалуйста, не его».

Эти слова были словно молитва о пощаде и о милосердии, мольба, нежно произносимая и замиравшая на губах, пока Бриана спускалась по склону, быстро перебегая от дерева к дереву. Наконец, она отчетливо увидела его.

Руки индейца были прикованы к крепкому суку высоко над головой. Его ноги едва касались земли. Надсмотрщик, которого Бриана прозвала «Черная Шляпа», хлестал индейца кнутом с неизменной точностью. Кнут, сделанный из сыромятной кожи, поднимался и опускался, описывая аккуратную дугу, чтобы с силой обрушиться на загорелое тело индейца. Вся его спина была залита кровью.

Бриана почувствовала, что вот-вот может лишиться чувств. Не в силах больше смотреть, она закрыла лицо руками. Глаза ее наполнились слезами, она вздрагивала каждый раз, когда кнут опускался на его спину. Как может он переносить такие побои? Как можно вообще терпеть такую боль? Тетя много раз наказывала ее, но это было ничто по сравнению с тем, что девушка видела сейчас. Она с трудом сдерживала рыдания, когда кнут рассекал воздух и врезался в его беззащитную плоть. А потом наступила тишина.

Тяжко вздохнув, Бриана раздвинула пальцы, закрывавшие глаза, и посмотрела вниз на место истязания. Голова индейца упала на грудь. Его длинное тело обмякло, и она догадалась, что он потерял сознание. И только тяжелые железные кандалы, которыми его приковали к дереву, не давали ему упасть.

Когда надсмотрщик, которого Бриана прозвала «Жабой» за огромную бородавку на подбородке, начал отвязывать заключенного, Черная Шляпа покачал головой:

— Оставь его. Может, эта будет ему уроком, который не скоро забудется.

Жаба кивнул. Развернув лошадей, они погнали остальных заключенных за поворот вниз по дороге, которая была такой узкой, что не позволяла передвинуть фургон поближе к участку, на котором они работали в тот день.

Шункаха Люта тяжело застонал. Все его тело было словно объято огнем, а сам он покачивался на краю сознания. Как он был глуп, думал Шункаха мрачно, как глуп. Долгие месяцы он терпел жестокость и насмешки двух белых, зная, что сопротивление будет наказуемо. Месяцами он сдерживал свой язык. До сегодняшнего дня… Он закрыл глаза, проваливаясь в темноту, которая окутала его.

Бриана не двигалась с места, пока люди не скрылись за поворотом, затем ринулась к индейцу, не обращая внимания на колючий низкий кустарник, цеплявшийся за платье и царапавший кожу.

— Индеец! — прошептала она, повернув голову так, чтобы можно было видеть его лицо.

Звук ее голоса вывел его из забытья. Шункаха медленно открыл глаза и увидел Бриану, стоящую перед ним. Он глядел на нее сквозь красную пелену боли. Настоящая ли она или всего лишь слабая иллюзия воображения, дразнящая его?

— Индеец?

Он облизал сухие губы, не в силах произнести ни слова из-за ужасной боли в спине и плечах и невыносимой сухости во рту. Но Бриана все поняла. Она быстро подбежала к фургону и зачерпнула ковш воды. Встав на цыпочки, она протянула огромный деревянный черпак к его рту, чтобы он мог напиться. Слезами наполнились ее глаза, когда взглядом он поблагодарил ее. Могла ли она далее бояться его?

Она наполняла ковшик водой снова и снова, и он каждый раз осушал его. Холодная вода придавала ему силы. Девушка была настоящей, этот золотоволосый ангел милосердия и сострадания, появившийся, из ниоткуда и давший ему то, чего он больше всего желал в эту минуту.

— Ишна Ви, — хрипло прошептал он.

Бриана наклонила голову набок.

— Ишна Ви?

Шункаха Люта слабо улыбнулся.

— Солнечная женщина, — объяснил он. Так он называл ее в своих мечтах.

— Ишна Ви, — прошептала Бриана. — Мне нравится это имя.

Закусив нижнюю губу, она зашла ему за спину. Тошнота подкатила к горлу, когда девушка близко увидела его исполосованное тело. На широкой, мускулистой спине не было места, которое не изуродовал бы кнут, которое не кровоточило бы или не было испещрено ужасными красными рубцами.

Ей захотелось протянуть и положить руку на его плечо, пожать ему кисть, почувствовать его тело под своей ладошкой. Вместо этого она достала косынку из кармана юбки и начала вытирать кровь с его спины.

— Хей! — мягко предостерег он, вздрогнув от прикосновения материи к израненному телу. — Нет, ты не должна.

Кивнув головой, Бриана убрала руку. Конечно же, он был прав. Если она позаботится о его ранах, они узнают, что кто-то был здесь и помогал ему. Она снова встала перед ним.

— Почему они бьют тебя?

— Я ударил васику, которого зовут Харт.

— Почему?

Шункаха Люта с сожалением покачал головой.

— Это было глупо. Они обзывали и дразнили меня с того самого дня, как я здесь появился. Я думал, что уже научился не принимать это близко к сердцу. Но сегодня…: — он пожал плечами и поморщился, когда движение принесло новую волну боли его истерзанному телу. — Сегодня, когда они начали дразнить меня, я больше не мог спокойно относиться к этому. А когда человек по имени Харт грязно обозвал мою мать, я ударил его. — Шункаха Люта улыбнулся. — Мне стало так хорошо, и я ударил его снова. И потом еще раз.

— Стоило ли делать это?

— Тогда я думал, что стоило, — криво усмехнулся Шункаха Люта.

— А сейчас?

На какое-то время он серьезно задумался над ее вопросом. Медлил с ответом. Он думал о боли, от которой страдал, о муках, которые он испытывал каждый раз, когда кнут рассекал его тело. Потом он вспомнил то удовлетворение, которое почувствовал, ударив надсмотрщика, набросившись на своего врага и ощутив его кровь на своих руках.

— Я не жалею об этом.

— Могу я что-нибудь сделать, чтобы тебе стало лучше? — спросила Бриана. — Что-нибудь вообще?

Он медленно покачал головой, не сводя глаз с ее лица. «Каков ее стан под этим бесформенным платьем?» — подумал он и тут же упрекнул себя за такую мысль. Она была всего лишь ребенком, а он — взрослым мужчиной. Его взгляд остановился на двух длинных косах, спадающих на плечи. Раньше он никогда не видел волос такого цвета, золотистых и ярких, как солнце, и неожиданно ему захотелось, чтобы его руки были свободными, чтобы он мог расплести эти косы и запустить пальцы в водопад ее волос. Столь ли они мягки, как кажутся? И снова упрекнул себя за то, что допустил такие мысли.

— Ты хочешь есть? — спросила Бриана.

Шункаха Люта покачал головой. Его спина постоянно пульсировала болью, которая заглушала все остальное. А сейчас еще и руки начали болеть от того, что были привязаны к дереву высоко над головой.