Жюльетта Бенцони - Ночные тайны королев Страница 8

Топот, вдруг раздавшийся за оградой, вселил надежду в сердце Мессалины. Она подумал, что Клавдий призвал ее к себе. Но ворвавшиеся в сад преторианцы вели себя крайне непочтительно, а их центурион молча протянул своей недавней повелительнице остро заточенный кинжал.

Смертельно побледнев, Мессалина в панике отступила назад, ища спасения у матери.

– Возьми кинжал, – прошептала Домиция на ухо дочери. – Ты должна сделать это сама…

Мессалина, подчинившись, взяла острый клинок, но не смогла вонзить его себе в грудь.

– Это не больно, – обняв Мессалину, тихо сказала Домиция. – Ты ничего не почувствуешь…

Но Мессалина слишком любила жизнь, чтобы проститься с ней столь скоро. Она сделала еще одну отчаянную попытку, но дрогнувшая рука не удержала кинжал – лезвие, расцарапав ей грудь, со звоном упало на камни садовой дорожки…

Тогда, блеснув в лучах восходящего солнца, короткий меч центуриона молниеносно погрузился в сердце Мессалины, и молодая женщина со стоном упала в объятия матери.

Клавдий не отдавал приказа о казни жены, но весть о ее кончине воспринял спокойно. Недавно он побывал в доме Гая Силия на Пинции. Знакомая роскошная вилла, окруженная Лукулловыми садами (гордость Валерия Азиатика, старинного друга Клавдия), пробудила многие воспоминания. И Клавдий разрыдался, как ребенок, увидев собственную мебель и даже личные свои вещи, украшавшие дом изменника Силия. С тех пор он больше не говорил о Мессалине.

Несколько месяцев спустя Клавдий объявил, что утомлен воздержанием и желает взять в супруги самую благородную женщину Рима – собственную племянницу Агриппину, сына которой – Нерона – он давно усыновил.

– Агриппина красивая, умная женщина, – сказал цезарь. – Опыт горькой юности и двух прежних браков научил ее многому. Надеюсь, что она станет Британнику хорошей мачехой. Мой мальчик нуждается в материнской ласке.

Правда, для этого брака требовалось издать новый закон, допускающий кровосмешение, но сенат пошел на это с готовностью, и многие сенаторы, как если бы у них не было иных забот, едва ли не на коленях умоляли Клавдия нарушить злосчастный обет и вновь жениться для блага государства.

Вскоре император нашел утешение в объятиях Агриппины, и с этих пор словно свежий ветер повеял над Римом. Никто больше не пытался перещеголять друг друга в распутстве, так что нравы улучшились и заметно смягчились. Агриппина велела доставить ей списки всех римских всадников и сенаторов и безжалостно исключила из них имена тех, кто славился безнравственностью или в чем-нибудь особо провинился. Клавдий, давно уже исполнявший обременительную для него должность цензора, благодарно принимал советы своей умной, искушенной в политике жены. Под влиянием Агриппины он воспрял духом и даже решил заняться государственными делами, в чем ему, как всегда, помогали верные Нарцисс и Паллант.

2. Изабелла, королева Англии

В 1199 году в Валенсии, при дворе короля Кастилии, жили две прелестные маленькие принцессы – Уррака и Бланка. Девочки скучали в мрачном замке, а единственным их развлечением были песни и рассказы заезжих менестрелей о страшной резне, учиненной маврами, занимавшими в те времена Гренаду, Кордову, Севилью и крепость Гибралтар, которую неверные называли Джаб-эль-Тарик.

Наслушавшись ужасных историй, принцессы по ночам дрожали от страха и горячо молили господа о том, чтобы Он покарал и изгнал из Испании кровожадных мавров. Такое времяпрепровождение нельзя было назвать ни беззаботным, ни приятным, однако в самой Валенсии ничего страшного, к счастью, не происходило: часы, дни и месяцы текли медленно, и девочки тосковали.

И вот однажды ненастным зимним днем в Кастилию приехала Элеонора Аквитанская – мать английского короля и бабушка принцесс – и своим появлением вызвала переполох в замке. Старой королеве было уже восемьдесят, но, несмотря на преклонный возраст, она сочла необходимым повидаться со своим зятем Альфонсом VIII Кастильским, дабы обсудить с ним дело государственной важности.

– Как вам, возможно, известно, – едва ли не с порога заявила королева, – мой сын Иоанн, недавно занявший престол незабвенного Ричарда, хочет подписать мирный договор с Филиппом Августом. Было бы неплохо скрепить этот союз еще и брачными узами, выдав замуж за Людовика Французского[2] одну из ваших дочерей.

Сначала Альфонс Кастильский, которого приезд тещи застал врасплох, несколько удивился той беззастенчивости, с какой английский монарх распоряжался судьбой своих племянниц, но, сообразив, что в один прекрасный день он, Альфонс, может стать свекром французского короля, согласно кивнул.

– И на которой же из моих дочерей принц решил жениться? – спросил он пожилую даму.

– Принц ничего решать не может, – резко ответила Элеонора, недовольная несообразительностью зятя. – Ему всего двенадцать лет, и за него все решения принимает отец.

– Ну да, разумеется, – поспешно согласился Альфонс и тут же задумчиво произнес, украдкой поглядывая на тещу: – Значит, об этом надо спросить короля Франции, не так ли?

– Совершенно верно, сын мой. Поскорее шлите гонцов в Париж, – сказала Элеонора и наконец улыбнулась покладистому Альфонсу.

Вскоре в Валенсию прибыли послы французского монарха, получившие приказ доставить в Париж ту из принцесс, которая покажется им более привлекательной. Французам сразу понравилась старшая из сестер, и они уже готовились объявить, что Филипп Август остановил свой выбор именно на ней, когда Альфонс VIII торжественно произнес:

– Принцесса Уррака!

Услышав столь странное имя, послы смутились и повернулись ко второй девочке.

– Принцесса Бланка! – представил Альфонс свою младшую дочь.

Французы облегченно вздохнули.

– Ваша старшая дочь очаровательна, однако королеву Франции так звать не могут. Поэтому мы имеем честь просить у вас, Ваше Величество, руки вашей дочери Бланки для нашего принца Людовика.

В марте 1200 года Бланка простилась с сестрой и родителями и вместе с бабушкой отправилась во Францию. Но едва они прибыли в Бордо, как старая королева внезапно объявила внучке о своем горячем желании уйти в монастырь. Оставив принцессу на попечение архиепископа Эли де Мальмора, она поселилась в аббатстве Фонтевро, где покоились останки ее возлюбленного сына Ричарда Львиное Сердце.

В мае Бланка наконец приехала в Нормандию и в одном из замков, построенных на берегу Сены, встретилась со своим дядюшкой Иоанном Безземельным. Отрядив гонца к Филиппу Августу и Людовику на противоположный берег реки, Иоанн сообщил им о прибытии принцессы.