Джудит Тарр - Огненный столб Страница 8

— Но ты же здесь, — заметил один из покупателей. — Оставалась бы там, откуда явилась.

— Я из Мемфиса, — ответила торговка внушительно, — и горжусь этим. Но в Мемфисе очень много пивоваров, а здесь их гораздо меньше. Поэтому я и явилась поглядеть, что творится в новом городе, который построил царь.

Творилось, как сказала женщина, строительство и обустройство нового города в стране, где до сих пор новым считалось все, чему было не больше тысячи лет. Бог привел царя на это место на полпути между Фивами и Мемфисом. Великая река Египта пробегала долгий путь среди величественных каменных стен, и только здесь утесы раскрывали свои объятья для реки и долины. Это было чистое место, свободное место — священное, по словам даря. На другой стороне реки располагались достаточно старые и вполне процветающие города. Здесь же, пока не явился царь, была пустыня.

Прямо за царскими садами начиналась Красная Земля. По ночам Нофрет слышала крики шакалов — близко, как будто под самыми стенами. Соколы из пустыни охотились за птицами в саду, и Нофрет готова была поклясться, что однажды видела львицу, гревшуюся на солнышке на крыше одного из домов на краю города.

Сначала Нофрет побаивалась выходить за городские стены. Но потом в девушке заговорила хеттская гордость и повела ее наружу, к селению, где жили строители гробниц. Оно располагалось довольно далеко от города — скопление домиков на пустыре у развилки дорог, а позади крутые утесы, рассеченные узкими пересыхающими руслами. И там и сям зияли пасти еще не готовых гробниц. Лишь немногие имели владельцев. Мало кто из вельмож и богачей считал достойным для себя умереть в Ахетатоне.

У бедных, конечно, не было таких домов для вечной жизни. Им приходилось довольствоваться могилой, вырытой в песке.

Строители гробниц жили отдельно и держались особняком. Жрецы, присматривавшие за гробницами, когда они были закончены и заняты, тоже чурались людей. Никто из них не приветствовал посторонних, но Нофрет не привлекала к себе внимания и умела вовремя скрыться в тени. Ее прогоняли только если она производила шум или подсматривала за чем-то, что жрец хотел сохранить в тайне.

Дом, где производилось бальзамирование, которое египтяне называли очищением, стоял в стороне на открытом месте; его дверь была заперта, чтобы не забредали хищники, но не запечатана. Нофрет каждый раз проходила мимо него, но смотреть решалась только издалека. Ее пальцы, помимо воли, сами складывались в знак, защищающий от злых духов.

На дальнем конце селения, где почва была совсем каменистой и бесплодной, стояли хижины и каменные домики чужеземцев. Нофрет слышала о них много разных толков, даже в городе: люди называли их «апиру», хотя они совсем не были похожи на грабителей и разбойников, носивших такое название в Митанни. Они пришли в Два Царства вместе с Юйи, отцом царицы, последовав за ним от голода и засухи в страну, где можно найти пропитание и заботу.

Сам он преуспел, женившись на женщине из рода цариц и став отцом царицы. Его соплеменникам повезло меньше. Лишившись стад и отар, покинув свои шалаши, они не нашли для себя другого занятия, кроме как изготовлять кирпич и украшать резьбой камни для гробниц.

Однако они были гордыми людьми. Все они походили лицом на господина Аи, словно стая орлов. Мужчины носили длинные волосы, заплетая их в косы и покрывая шапкой или куском ткани, и отпускали бороды до пояса. Женщины отличались разумной скромностью, ходили в платьях и накидках и прикрывали лицо при встрече с незнакомцами. Их боги были немногочисленны и суровы, а песни навевали мысли о пустыне.

Нофрет немного понимала их язык, напоминающий тот, на котором говорили жители пустыни в Митанни — его обрывки она выучила на рынках и от одного из рабов в доме своего прежнего хозяина.

Она не знала, зачем ходит в селение строителей. Для прогулок были места попрохладней и поприятней. Но это было самым отдаленным от дворца, а находилось в той же долине, что и город. Еще хорошо бы взобраться на утес или исследовать одно из узких русел, прорезавших скалы. Когда-нибудь она попробует. А пока ей нравилось местечко на выступе скалы позади домов апиру. Отсюда город был не виден, только пустыня. На скале росло корявое дерево, упорно цеплявшееся за жизнь в этом бесплодном месте; под ним можно было сидеть, прислонившись к стволу, строить планы, раздумывать и мечтать — когда она прислуживала царевне, предаваться размышлениям было некогда.

Под скалой располагался загон для коз, а рядом стоял дом — солидных размеров по сравнению с другими, кирпичный, с настоящей деревянной дверью, по-видимому, забракованной городскими строителями: она треснула в нижней половине, но еще годилась в дело. Сидя на своей скале, Нофрет наблюдала за теми, кто входил и выходил в эту дверь, — женщина в накидке, мужчина средних лет и мальчик. Скорее, юноша — он казался немногим старше Нофрет. У него едва начинала пробиваться борода, когда он говорил, голос срывался, отчего деревенские девчонки заливались смехом. Парень был нескладный, тощий и угловатый, с носом, похожим на клюв, и с всклокоченной копной черных волос под шапочкой в полоску.

Казалось, никто из них не замечает незнакомку на скале. Они никогда не смотрели в ее сторону, их не занимало ничто, кроме самих себя, их семейного божества и козла, который частенько срывался с привязи и отправлялся бродить по селению.

В козле наверняка обитал демон. Его косые желтые глаза светились хитроумием и безграничным коварством. Дождавшись, когда все погрузятся в дела в доме или возле гробниц, он наклонял голову, напрягал каждый мускул и рвался изо всех сил. Веревка лопалась, и он вылетал на волю — сеять ужас на улицах. Стена загона была достаточно высока, чтобы удержать коз и молодняк, но ему служила лишь ступенькой — он вскакивал на нее, задерживался на мгновение, радуясь свободе, и спрыгивал вниз в селение.

К счастью, козел никогда не пытался составить компанию Нофрет, сидевшей на скале. Девушка видела, как он обходился с людьми, попадавшимися на его пути.

К моменту второго побега козла Нофрет успела уже несколько раз побывать на скале. Она считала ее местом своих грез, своей свободы. Прыжок козла из неволи вырвал ее из сна наяву, в котором она одновременно была царицей и главной над слугами, отдававшей приказания служащим дворца — все они были в хеттском платье и с лицами хеттов. Козел напомнил ей одного из советников царя, большого любителя рассуждать о пустяках и тискать служанок в укромных уголках. Эта мысль развеселила ее, и еще громче она рассмеялась, увидев, как в погоню за козлом из дома устремился мальчик.