Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы Страница 8

— Однако это случиться может.

— Его заменит де Куртрив, его сосед. Не тревожьтесь, черт побери! И не жужжите в уши, или я предоставлю ваши дела вам самому.

— Я молчу, господин де Лафейма.

— Вы не сказали мне причину вашего гнева против этого молодого человека, которого вы желаете отправить на тот свет; мы ведь не ошибаемся, вы хотите освободиться от молодого человека, который греется по другую сторону камина, от того, который сейчас так мило вращал вертел?

— От него.

— Очень хорошо. Теперь я очень рад был бы знать, по какой причине?

Настало новое молчание.

— Нужно ли говорить вам? — спросил пискливый голосок Нарциса-Дезирэ Пасро.

— Если я вас спрашиваю, стало быть, я хочу знать, — грубо возразил мессир Лафейма, не церемонившийся с прокурорским клерком.

— Вот вся история.

— Слушаю и ем.

— Прежде всего, нужно вам знать, что я уже два года жених Денизы, дочери садовника в Валь де Грас.

— Это мне понятно, — сказал Лафейма, набив полон рот. — Далее?

— Аббат де Боаробер, друг кардинала, говорил обо мне отцу Денизы. Аббат знал меня у мэтра Гриппона, у которого он часто обедает, а так как у него сильная рука, он взял на себя все. Решили, что мы обвенчаемся в День Всех Святых; но вот уже месяцев пять, как Дениза не решается.

— Дело вкуса.

— Она кокетка не хуже любой знатной дамы.

— Она права.

— Она не права, господин де Лафейма, — возразил клерк изменившимся голосом, — этим замедлением и своим кокетством она заставила меня ревновать.

— Скверный порок, мой милый. Налейте мне пить.

— Как только могу выбрать минуту, я оставляю контору моего хозяина и скачу в Валь де Грас. Так как здание нового монастыря еще не закончено, там много скрытных мест; я прячусь в угол, где меня не могут увидать, и подсматриваю.

— Это лучшее средство узнать, когда не хочешь расспрашивать.

— Да, и хорошо, что я выбрал это средство, потому что я теперь знаю, в чем дело.

— То есть вы удостоверились, что вас обманывают. Удостовериться в этом всегда хорошо. За битого двух небитых дают.

— Судите сами. Сегодня ровно неделя, как этот человек, которого я не знаю, которого никогда прежде не видал, явился в первый раз в Валь де Грас, прямо напротив дома Денизы. Он тихо подошел к самому дому, внимательно осмотрелся вокруг, направо и налево, и прогуливался таким образом около часа. Во все это время Дениза, подошедшая к окну, когда он явился, ни на минуту не сошла с места и все смотрела на него из-за полуотворенного ставня.

— Черт побери! Это действительно похоже на страсть! Передайте мне, пожалуйста, этот ломтик.

— На другой день я опять был на своем посту. В тот же час появились он и Дениза на своих местах.

— Черт побери!

— Это продолжается целую неделю. Каждый вечер, за час до наступления ночи, он приходит прогуливаться под окном Денизы и уходит при наступлении ночи.

Еще сегодня вечером он поступил по обыкновению, но вчера я незаметно последовал за ним и видел, как он вошел в эту таверну, где, по всей вероятности, он живет. Я узнал довольно.

— Гм! А мне кажется, что вы вовсе ничего не знаете и кажетесь мне похожи на ревнивца самого свирепого сорта. Клянусь рогами черта! Если б мужья и любовники заставляли убивать всех, кто сентиментально прогуливается под окнами их жен и возлюбленных, недостало бы для этого всех наших шпаг.

— Я вам говорю, что этот человек, хотя при мне он с ней не говорил, влюблен в Денизу и Дениза любит его, — хриплым голосом сказал прокурорский клерк. — Для чего станет он прогуливаться каждый вечер все на одном решительно пустынном месте, где существует только одна женщина? Притом в эту неделю, с тех пор как Дениза увидала его, она сделалась со мною еще холоднее и сдержаннее прежнего. Они любят друг друга, говорю я вам. Я хочу, чтоб он умер! Добрый господин де Лафейма, сделайте это для меня.

— Я это сделаю скорее для ваших пистолей, потому что вами, мой милый, я дорожу столько же, как и пустой бутылкой. Но дела ваши касаются вас одного, и, если вы честно отсчитаете условленную сумму, о чем раз говорено, так и будет. Как только Бельсор вычистит зубы, еще набитые жиром вашего гуся, он возьмет на себя отправить вашего врага на тот свет. Вы слышите Бельсор?

— Я очень хорошо слышал, — ответил Бельсор, крутя свои рыжие усы. — Дело не затянется, потому что он мне показался мимоходом похож на молокососа, едва вышедшего из-под материнских юбок.

— Как же вы возьметесь за это? — спросил прокурорский клерк с жестоким любопытством.

— Все средства хороши, молодой человек, — отвечал наемный убийца. — Я подойду к огню, будто бы погреть мои сапоги, и наступлю ему на ногу, он попросит у меня извинения, но я представлюсь обиженным и вызову его в такое место, где снег жесткий. Он возьмет шпагу в руку, и я его убью. Вот. Отсчитывайте пистоли; я выпью последний стакан вина за ваше здоровье и иду.

Наступило опять минутное молчание, потом раздалось бренчанье серебра. Это злодей отсчитывал цену крови.

Герцог де Монморанси и граф де Морэ не проронили ни одного слова. Герцог был спокоен и холоден, как человек, который, несмотря на свою молодость, уже много видел. Но юный граф де Морэ, незаконный сын пылкого Генриха IV, такой же впечатлительный, как и его отец, был бледен от ужаса и его рука, сжимавшая эфес шпаги, невольно дрожала. Он взял своего товарища за руку и молча привел его на другой конец комнаты.

— Мы знаем довольно, чтоб решить, как нам поступить, — сказал он шепотом, — и, полагаю, вы одного со мною мнения, Генрих?

— Какое же ваше мнение, Морэ?

— Напасть на этих мерзавцев и, не дав им времени опомниться, изрубить их в куски.

— Я не разделяю вашего мнения, Морэ, — отвечал герцог. — Когда в жилах течет королевская кровь, как у вас, друг мой, когда носишь имя Монморанси, как я, нельзя обнажать шпаги против подобных негодяев. Если б со мною было с полдюжины матросов моего корабля, я велел бы всех их отдуть палками до смерти, но теперь это невозможно.

— Итак, мы допустим умертвить этого бедного молодого человека у нас на глазах! — с негодованием перебил граф. — И будем сидеть сложа руки, ничего не предприняв для его защиты?

— Нет, — сказал герцог. — Прежде всего мы предостережем его насчет ссоры, которую хотят с ним затеять. Если это юноша осторожный и благоразумный, он постарается избежать ее. Если, к несчастью, это ему не удастся и битва затеется, мы должны сообразоваться с обстоятельствами. Но, ради Бога, Морэ, не увлекайтесь вашей горячей кровью и положитесь на меня. Этот молодой человек мне нравится, и клянусь вам, я сделаю для него все, что могу. Теперь пойдемте.