Виктория Холт - Тень рыси Страница 8

— А я должна думать о нем, как о боге!

— Он на него и похож.

— Полубог, получеловек, — съязвила я, но решила не продолжать тему. — Вы так много говорите о своем отце. А ваша мать? Она, как и все, преклоняется перед величием супруга?

— Моей матери давно нет в живых. Она умерла при родах. — Его лицо едва заметно помрачнело.

— Сожалею… Я знаю, у вас есть сестра. А другие сестры или братья?

— Нас только двое. Аделаида на восемь лет старше.

Но я все не могла избавиться от мысли: какой же должна была быть женщина, на которой женился Линкс.

— Так что ваша мать? — спросила я. — Она тоже из заключенных?

— Нет. Просто Линкса послали работать на ее отца. Можете себе представить Линкса, посланного работать на кого-то? Словом, очень скоро мой отец женился на дочери своего хозяина — моей матери.

— Очень умно с его стороны, — заметила я с иронией.

— Так вышло, — ограничился Стирлинг кратким ответом.

— Итак, он женился, чтобы вырваться из рабства.

— У вас острый язык. Нора.

— Я говорю то, что думаю. Ну хорошо, расскажите мне все-таки о вашей матери.

— Как я могу это сделать, если никогда не знал ее?

— Но сохранились же какие-то воспоминания, рассказы?

Он нахмурился и умолк. «Значит, рассказы были», — решила я. Но, возможно, Линкс выглядит в них не столь привлекательно.

— Вы не должны судить Линкса, пока не узнаете его, — угрюмо отозвался Стирлинг.

И тут же, сменив тему, заговорил об Австралии — о цветущей акации, о прекрасных и стройных эвкалиптах, о том, как мы совершим путешествие на север от Мельбурна…

Я слушала не очень внимательно, потому что все думала о Линксе. Рысь… Скорее уж лиса, если судить по поступкам. Чем больше я узнавала о совершенствах этого человека, тем больше настраивалась против него, потому что в каждом упоминании его достоинств видела укор собственному отцу.

Наконец я сказала:

— Уже поздно, надо идти.

Стирлинг проводил меня до каюты и пожелал спокойной ночи.

Я долго не могла сомкнуть глаз. Нет, не позволю Линксу командовать собой, хоть он и мой опекун, хоть подчинил себе всех — даже Стирлинга. Я больше не стану расспрашивать о нем. Я выкину его из головы.

Но и во сне меня не покидал высокий человек с глазами рыси, похожий на лису.

На третий день после отплытия из Кейптауна случилось вот что. Как обычно, после ужина, мы сидели на палубе. Стирлинг продолжал рассказывать об Австралии: о великолепных красно-желтых цветах под названием «лапки кенгуру», о роскошных орхидеях, маленьких порывистых попугайчиках — розовых, зеленых лори. Каждый день я все больше и больше узнавала о стране, где мне предстояло жить.

Неожиданно кто-то громко чихнул. Странно, мы были уверены, что кроме нас на палубе никого нет.

— Кто здесь? — спросил Стирлинг, оглядываясь. И тут совсем рядом с нами кто-то зашелся в жестоком приступе кашля. Чувствовалось, что несчастный изо всех сил старается перебороть его. Мы едва сделали несколько шагов по палубе, как снова раздался кашель. На этот раз сомнений не было: он доносился от одной из спасательных шлюпок. Стирлинг быстро вскочил в нее.

— Здесь мальчик!

И я увидела голову, грязную, лохматую. Испуганные глаза казались огромными на побелевшем от страха лице.

Стирлинг подхватил его и опустил на палубу. Несколько секунд мы стояли молча.

— Пожалуйста, не говорите им, — захныкал мальчик.

Когда он снова разразился этим ужасным кашлем, у меня уже не осталось сомнений, что здоровье его в опасности.

— Не бойся, все будет в порядке. Должно быть, я говорила очень уверенно, потому что он посмотрел на меня с доверием.

— Ты ведь пробрался сюда зайцем? — спросила я как можно мягче.

— Да, мисс.

— И как долго ты здесь находишься?

— С Лондона.

— Маленький мошенник, — закричал Стирлинг, — ты понимаешь, что натворил?

Мальчик в испуге прижался ко мне, и я почувствовала, что должна взять его под свою защиту.

— Он болен, — сказала я.

— Так займитесь им.

— Ты, верно, голоден, — сказала я мальчику. — И весь дрожишь. Тебе нельзя здесь дальше прятаться.

— Нет! — закричал он с таким отчаянием, что я подумала, уж не собирается ли он выпрыгнуть за борт. Мне стало очень жаль его.

— Ты убежал из дому? — спросила я.

— Разумеется, — вмешался Стирлинг.

— У меня нет дома.

— Твой отец…

— У меня нет отца и нет матери, — сказал он, мое сердце дрогнуло. Разве я сама не знала теперь, что это такое.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Джимми.

— Хорошо, Джимми, — заверила я его, — не беспокойся ни о чем. Я позабочусь о тебе.

Стирлинг поднял брови, но я продолжала:

— Ты сознаешься в том, что сделал, но я все улажу. А теперь тебе нужны горячая пища и постель. Кстати, что же ты ел все это время? Только то, что удавалось украсть?

Он кивнул.

В этот момент на палубе появился один из офицеров и, увидев мальчика, заспешил к нам. Узнав, что произошло, он сразу принял весьма суровый вид. У меня защемило сердце — такой затравленный взгляд бросил на меня мальчик, когда его уводили.

— Вы играете роль леди-благотворительницы, — сказал Стирлинг. — Готовы помочь каждому безбилетнику и даже наградить за грехи.

— Этот бедный ребенок болен и голоден.

— Естественно. А чего он ждал? Что его примут на бор г как пассажира? Надо было подумать, прежде чем прятаться на корабле без билета.

— Он не мог думать об этом. Он бежал от своей невыносимой жизни, мечтал уплыть куда-нибудь, где светит солнце, чтобы начать все сначала.

— Еще один мечтатель, как я погляжу.

Это меня разозлило: он явно метил в моего отца. И я ответила твердо:

— Не допущу, чтобы этот ребенок страдал. Как они накажут его? Очень сурово?

— Возможно, заставят работать на судне, а когда мы прибудем в Австралию, вышлют обратно в Англию, где он будет наказан.

— Это жестоко.

— Это справедливо.

— Он слишком молод. К тому же не всем дано избегать наказания… Например, женясь на дочерях своих хозяев.

Это было нечестно, но я не могла удержаться, чтобы не отплатить ему за нападки на своего отца Стирлинг только улыбнулся.

— Люди должны быть умными, чтобы добиться лучшего в жизни.

— Некоторым помогают в этом, — сказала я, — и я тоже постараюсь помочь бедному мальчику.

— Конечно, ведь, хоть и опрометчиво, но вы уже дали слово.

Он был прав. Я обязана сделать все, что в моих силах для Джимми.

На судне только и говорили что о маленьком безбилетнике. Его поместили в лазарет, и в течение нескольких дней никто не мог поручиться, выживет ли он после перенесенных лишений. Днем, оказывался, мальчик прятался в одном из шкафов, где хранились лишние спасательные жилеты, а по ночам обшаривал судно в поисках хоть какой-нибудь еды. Он почти умирал от голода, когда мы его нашли. Сейчас, по крайней мере, за ним хорошо ухаживали, но он был слишком слаб, чтобы задуматься о том, какие неприятности его ожидали. Однажды, когда мы со Стирлингом сидели на палубе, я сказала ему: