Наталия Орбенина - Злодейка Страница 8

На завтра намечалась поездка в Павловск.

Приготовления к прогулке начались еще накануне. Более всего беспокоила погода. Уехать на целый день и попасть в проливной дождь было бы ужасно обидно. Наутро нарядный экипаж уже поджидал седоков у парадного крыльца. Небесная канцелярия порадовала ярким, но не изнуряющим солнцем и легким приятным ветерком. Павловский парк встретил аллеями могучих елей и стройных берез, живописными изгибами реки Славянки, по берегам которой открывались прелестные пейзажи. Экипаж Прозоровых двигался по аллеям среди таких же нарядных экипажей, колясок, полных гуляющими. По дорожкам двигалась разношерстная публика, убежавшая на встречу с природой от шумной и пыльной столицы. Иногда с гиканьем и свистом проносились велосипедисты, поражая окружающих блеском никелированных рам и изогнутостью посадки. Гривин всякий раз оглядывался вслед молодым людям. Ему тоже чрезвычайно хотелось оседлать такого железного коня. Он принялся рассуждать о том, как удобно было бы передвигаться из усадьбы в мастерские на велосипеде, к тому же и полезно для здоровья!

За веселыми разговорами подъехали ко дворцу.

– Смотрите, смотрите! – воскликнула Варя, приподнимаясь на сиденье.

Перед дворцом великого князя стояла высокая мачта парусного корабля со всей оснасткой. Сам же дворец горделиво красовался над раскинувшимся у его подножия парком.

От дворца двинулись в вокзалу. И здесь Бархатов, следивший за модой во всем, поразил общество. С таинственным видом он извлек из дорожного саквояжа.., роликовые коньки и увлек всю компанию на недавно открывшийся «скейтинг-ринг». Водрузившись на коньки, он с гордым и самодовольным видом продемонстрировал дамам свои умения. Варя и Маргарита преувеличенно восхищались. Самому же герою казалось, что он просто само олицетворение грациозности.

Дмитрий вежливо улыбался, а Прозоров и вовсе расхохотался. Бархатов обиженно скривил губы и хотел было проделать нечто выдающееся, но не удержался, ноги его разъехались в разные стороны, и он упал. Девушки заохали, а Прозоров и Гривин, пряча улыбки, поспешили на помощь.

– А не выпить ли нам лучше по рюмочке коньячку, а, любезный Юрий? – дружески похлопав по плечу молодого человека, предложил Платон Петрович.

Девушки подхватили гостя под руки, чтоб опять не упал ненароком, и вся компания двинулась отобедать в ресторан Павловского вокзала.

Прозоров сделал щедрый заказ, и тотчас же, чтобы не томить посетителей ожиданием, на столе появились разнообразные закуски, водочка в запотевшем графине, легкое столовое вино для дам. Обед прошел весело. Бархатову старались не напоминать о его позорном падении и всячески "ублажали его уязвленное самолюбие. Поэтому он скоро вновь оживился и даже сам стал вышучивать свою неловкость.

Надвигался вечер, №;вместе с ним приближалось время основного действа, ради которого и приезжала большая часть публики именно на Павловский вокзал – знаменитые Павловские концерты. День выдался теплый, поэтому концерт давали на открытой наружной эстраде деревянного музыкального вокзала. Слушатели рассаживались на скамьях, расставленных на площадке перед эстрадой.

Симфонический оркестр, как всегда, был великолепен. Варя и Марго с самых первых тактов оказались захвачены музыкальным потоком. Бархатов слушал, пожалуй, слишком серьезно. Он понимал, что ему придется потом рассуждать о качестве исполнения, и не хотел опять ударить в грязь лицом.

Прозоров и Гривин мужественно боролись с послеобеденной дремой. У Гривина это получалось лучше. Маргарита, украдкой бросая на него взгляд, надеялась подметить на лице возлюбленного отблески нежных чувств, растревоженных чарующими звуками. Ведь их тайный роман начался у клавиш фортепьяно! Музыка родила их любовь! Гривин наконец-то понял Марго и ответил на ее многозначительный взгляд едва заметным движением век и легкой полуулыбкой. В душе у девушки расцвели сады. Ей казалось, что это у нее внутри так громко и мощно звучит оркестр. Целый день они заходились рядом. Варя ходила под руку или с отцом, или с Юрием. А Маргарите в кавалеры достался Гривин. Она просто изнемогала от счастья.

Она ощущала себя невестой!

В антракте публика двинулась в буфет. Многие узнавали знакомых, кланялись, рассматривали наряды, делились новостями. Варя и Бархатов ловили на себе любопытные взгляды. Это будоражило и волновало обоих. Бархатов, поддерживая свою спутницу под шелковый локоток, невольно легонько пожимал его, отчего по телу девушки пробегал электрический ток.

Чудесный концерт завершился. Замер последний звук. Слушатели благодарно били в ладоши, музыканты и дирижер несколько раз выходили на поклон. После концерта вокзал снова ожил не только как музыкальная Мекка, но и в своем обыденном, житейском понимании. Народ хлынул на перрон и с шумом повалил в вагоны поезда.

– Славно, славно! – томно промурлыкал Бархатов, помогая барышням сесть в экипаж. – Божественная музыка, идеальное средство для врачевания измученной души!

– А по мне, так лучше цыганского хора для широкой русской натуры нет ничего! – возразил Прозоров.

Варя тотчас же недовольно зыркнула на отца.

– Да, голос госпожи Паниной несомненно кого угодно за душу возьмет, – примирительно ответил Юрий. Музыкальная дискуссия с невеждами его не увлекала. Да и Платон Петрович поспешил заговорить о другом, чтобы не злить дочь и не вызывать досаду дорогого гостя.

Домой ехали почти молча. Яркие впечатления дня всех утомили. Варя иногда о чем-то тихо перешептывалась с Юрием. Платон Петрович подремывал. Гривин сосредоточенно молчал и более не замечал мечтательного взгляда своей возлюбленной. Она не сердилась, смотрела на звездное небо, на луну, освещающую пыльную дорогу, на спящие в темноте поля и избы, словом, на все то, что является непременным атрибутом романтических мечтаний. Домой прибыли далеко за полночь. Кучер распрягал усталых лошадей. По комнатам забегала прислуга, заждавшаяся припозднившихся господ, засветились керосиновые лампы. Наскоро попили чаю и разошлись по своим комнатам.

А Марго томилась, вспоминая возлюбленного.

И тут девушка услыхала легкое постукивание за отворенным окном. Она уже знала этот условный сигнал. Накинув на плечи огромную вязаную шаль, скрывавшую ее до пят, Марго выскользнула в сад. В темноте деревьев ее ждал Гривин.

Дмитрий чувствовал себя неловко.

– Я вел себя, как истукан, как чурбан с глазами! Прости меня. Но мне трудно притворяться на людях, боюсь выдать нас! – прошептал управляющий.

– О нет! Тебе не в чем себя винить! Это я глупая и неосторожная эгоистка… – страстно проговорила Маргарита, но Дмитрий не дал ей закончить. Их слова потонули в море поцелуев.