Евгения Марлитт - Синяя борода Страница 8

Это течение мыслей молодой девушки было вдруг прервано шумом в саду соседа. Она ясно слышала, как несколько человек подошли к павильону и остановились перед ним. Сквозь щель ставни она разглядела работника в фартуке с различными инструментами, подле которого стояли негр и другой слуга в ливрее. Что они намеревались делать?

— Вот, вы увидите, — сказал им работник со смехом, — я проделаю такое отверстие в старом гнезде, что ему скоро придет конец... Тогда, наконец, старуха поймет, что господин Дорн не любит шутить!

В ту же минуту стена, на которой висела картина, изображавшая Ореста, задрожала от сильного удара. Лили сняла картину и отодвинула скамейку с куклами я глубину комнаты. Вслед за этим снаружи раздался второй удар, при чем огромный кусок глиняной обмазки свалился в маленький салон. Страшный столб пыли, поднявшийся при этом, заставил молодую девушку отбежать к двери, но она недолго колебалась — картины должны быть, спасены, прежде чем эти вандалы приведут к исполнению свое намерение. Она уже хотела вернуться в комнату, когда издали послышались слова: «Стойте, стойте, пока довольно!»

Это был тот же голос, который позвал вчера негра в дом, звучный мужской голос, привыкший повелевать, как было слышно по тону. А, это был, наверное, Синяя борода! Он, казалось, хотел сам присутствовать при исполнении своей мести, так как твердые мужские шаги быстро приближались к павильону...

Не убежать ли ей? Нет. Она была глубоко возмущена насилием этого человека, он должен был почувствовать, что он презираем, что другие обладают достаточным спокойствием, чтобы устоять против его грубости и высокомерия. Она подошла к столу, стоявшему посреди салона, поставила на него пустой ящик и начала, по-видимому в высшей степени равнодушно, укладывать в него игрушки.

— Жак, — сказал тот же голос, теперь уже около самого окна, он звучал в эту минуту очень строго и повелительно, — я приказал сначала открыть это окно и убедиться, нет ли чего на стенах, что можно повредить; почему этого не исполнили?

— Ах, милостивый господин, — возразил негр вместо спрошенного слуги, — что там может быть? Не прячет же здесь старуха свои драгоценности!

Ответа не последовало; вместо этого в пробитом отверстии появилась мужская фигура и заглянула внутрь. Лили подняла опущенные ресницы. И вот они стояли лицом к лицу — страшный Синяя борода и молодая дама, которой понадобились все ее упрямство и вся сила воли, чтобы в эту ужасную минуту не выйти из своей геройской роли. Она бранила себя внутренне «жалким сознанием», так как чувствовала, как ее лицо краснело под его взглядом. Она бросила на него только один взгляд и успела разглядеть, что он обладал изящной фигурой, одетой в простую коричневую куртку, и красивой головой [12] выражением лица. Он несколько секунд стоял неподвижно, как будто прирос к месту от изумления. Потом нагнулся в комнату и осмотрел повреждения, причиненные каменщиком. Не поднимая глаз, Лили, однако, заметила, что он слегка топал ногой.

— Какая неловкость! — пробормотал он людям, смущенно стоявшим около него. — Надеюсь, что я пришел вовремя, чтобы предотвратить еще большее несчастье, — сказал он с легким поклоном, обращаясь к Лили.

Ответа не последовало.

Он отвернулся и бросил в траву дымившуюся сигару, которую держал между пальцами.

Люди молча удалились. Лили надеялась, что он сделает то же самое, так как ни за что не хотела первая покинуть, поле сражения, потому что это походило бы на бегство, хотя внутренне должна была сознаться, что охотнее всего убежала бы как можно скорее.

Но он снова был около отверстия. Сложив руки на груди, он прислонился к одной из обнажившихся балок, как будто стоял не на враждебной, а на дружеской почве. Лили чувствовала, что взгляд его устремлен на нее, она готова была прийти в отчаяние от нетерпения и смущения, но надо было употребить все усилия, чтобы выйти с честью из этого тяжелого положения.

Она не удостоила его ни одним взглядом и положила в ящик большую куклу, длинные белые локоны которой выбивались из-под детской шапочки.

— Очаровательное создание, — вдруг прервал он тягостное молчание. — Мне было бы очень интересно знать, может ли оно кричать.

Сколько иронии было в этом голосе. Он намеревался оскорбить ее, он обращался с ней, как с ребенком! Сильно возмущенная, она бросила на него гневный взгляд.

— А, прекрасно! — вскричал он с улыбкой, поймав этот взгляд. — Мне просто хотелось узнать, понимаете ли вы по-немецки. Теперь в этом нет сомнения, и я надеюсь, что вы мне ответите, по крайней мере, на один вопрос: простите ли вы мне, что по моей вине вас испугали и помешали вам?

— Я не так легко пугаюсь и не намерена ничего больше отвечать вам.

По его лицу пробежала как бы молния, но он не сделал ни малейшего движения и, по-видимому, не намеревался покинуть свой пост.

— Поневоле я должен признать, себя удовлетворенным этим, сказал он, наконец, с юмором. — Но вспомните, что Моисей, услышав журчание вызванного им источника, не остановился на этом... Я хотя и не имею никакого законного основания, кроме присущей всем любви к ближнему, однако осмеливаюсь обратиться к вашей доброте. Будьте так же любезны, как добрая фея, исполнившая три желания бедного человека, ответьте мне на три вопроса.

Ей потребовалось много самообладания, чтобы не заразиться его юмором. Она при этом оригинальном предложении охотнее всего рассмеялась бы ему в лицо, но этого не должно было делать ни в каком случае относительно враждебного соседа. Его следовало навсегда удержать в надлежащих границах серьезностью и холодностью. Она повернулась к нему спиной, сняла со стены одну из картин и, стирая пыль с ее рамки, возразила равнодушно:

— А что вы предложили бы мне за то, что я исполню ваше желание?

— Ну, может быть — по выражению вашего лица, я не сомневаюсь, что вам было бы всего желательнее, — может быть, обещание тотчас же уйти и оставить вас одну.

— Хорошо.

— Но, само собой разумеется, что оно действительно только на сегодня.

— Но я не вижу возможности нам опять встретиться.

— Представьте мне позаботиться об этом.

— Как вам угодно; что касается меня, я постараюсь всегда избегать этого.

Старая Дора была права, уверяя, что он страшно сердит. Яркая краска покрыла его лицо, между тем как он крепко сжал губы, точно старался удержать поток гневных слов. Он отступил на шаг, сорвал с оказавшегося поблизости розового куста два цветка, измял их в крепко сжатой руке и бросил на землю.

Лили со страхом смотрела на него. Она его оскорбила... Как глупо! Раскаиваться в том, что резко ответила человеку, который так ужасно обижал тетю Варю, а потому и не заслуживал никакой пощады. Очень неблагоразумно было с его стороны вступать в разговор с ней, стоявшей на стороне его оскорбленной соседки. Благодаря такому рассуждению она снова приготовилась к борьбе и, не обращая внимания на то, что он все еще стоит здесь, сняла со стены другую картину. Но и это не испугало его. Он, казалось, подавил свой гнев и подошел ближе, рассматривая свою красивую сильную руку, на которой выступила капля крови.