Патриция Хэган - Любовь и война Страница 8

– Тебе плохо? У тебя такой странный вид… – Ее голос дрогнул от подавленных рыданий. – Терпеть не могу, когда вы так…

– Знаю, знаю, – нетерпеливо взмахнул он рукой. – Мне самому бывает гадко. Я буквально выхожу из себя и боюсь, что однажды могу потерять контроль над собой. – Он вздрогнул, произнеся эти слова.

Китти занялась уборкой, и Джон молча ждал, пока она кончит, а потом встал и протянул руку:

– Пойдем в коровник, глянем еще разок на Бетси и теленка!

Рука об руку они вышли во двор. Будущей весной Джону предстояла нелегкая работа пахаря, и Китти собиралась работать вместе с ним.

Конечно, жалкий клочок земли Джона Райта не мог сравниться с плантацией Аарона Коллинза, все четыреста акров которой были буквально вылизаны кропотливым рабским трудом и засеяны пшеницей, табаком и хлопком. Для такого обширного поместья требовалось множество рабов, и естественно, что богатым плантаторам становилось не по себе при одном лишь упоминании о возможной отмене рабства, и любого аболициониста[2] они воспринимали как личного врага.

Джон задержался, глядя на свою пашню, сейчас мертвую и покрытую стерней.

– Надеюсь, на будущий год новый сорт винограда даст хороший урожай. Понимаешь, что это значит? Мы сможем заработать деньги и на вине, и на меде. – И он со вздохом добавил: – Если не начнется война… – Тут Джон умолк, погрузившись в мрачные видения тех туч, которые неумолимо сгущались над всем Югом.

Китти не хотелось говорить о войне. Она предпочла вернуть разговор к виноградникам:

– Надеюсь, что новые виноградники действительно окажутся лучше тех, что ты посадил раньше. Ведь нам не удавалось даже для себя выжать сока.

– Не зря же я ездил в Ралей, узнав, что там есть новые сорта, приспособленные именно для наших песчаных земель. А еще я поговорил в городе с одним специалистом по агрономии, и он подробно растолковал мне, что нужно делать, чтобы получить хороший урожай винограда. И, судя по всему, мои труды не должны пропасть даром.

– Хорошо бы. – Она пожала отцу руку, тоже глядя на поле.

– Табак станет со временем самой прибыльной культурой, – проговорил Джон. – Хотя все агрономы как один выступают против него. Это верно, он сильно истощает почву. Но я читал, что можно избежать таких последствий, меняя места посева различных культур и оставляя часть земли под паром. Вот только для таких фокусов требуется слишком много обработанной земли. Не всякий фермер сможет себе такое позволить, и тем не менее табак стоит сеять – он обязательно окупит себя. Не забывай об этом, ведь когда-нибудь эта земля станет твоей. Займись разведением табака и преврати все поля в табачные плантации. Ведь у нас еще есть вовсе не расчищенная земля. Я не такой уж бедняк, каким кажусь твоей матери. Человек вообще не может быть бедняком, пока владеет хотя бы клочком земли. – Он на секунду замолк, словно вдруг потерял нить рассуждений, и со вздохом продолжил: – Хотя, конечно, обстоятельства не раз вынуждали меня продавать то один, то другой участок. Но даже за все золото в мире я не согласился бы по доброй воле отказаться от своей земли. Ведь она всегда будет при тебе, а деньги – сегодня они есть, а завтра их нет! – И с неожиданной горячностью он промолвил: – Китти, девочка, никогда не продавай нашу землю, как бы тяжело тебе ни было!

– И не подумаю, папа, – заверила его Китти, – но вдруг война?

– Тогда мы потеряем все, что имели, – сурово отчеканил Джон. – Желать войны могут только дураки. Ну почему бы им не отпустить рабов и предоставить каждому жить по своему усмотрению?! И пусть себе самые богатые плантаторы нанимают рабочих за плату, а еще лучше сами займутся собственной землей! Война уничтожит нас, развеет по миру. Приветствовать Гражданскую войну впору либо демонам зла, либо безмозглым идиотам… А что касается меня, то я ни за что не подниму оружия для защиты рабства!

Они направились к коровнику, каждый погруженный в свои мысли. Китти без труда выбросила из головы все мысли о войне и с радостным волнением представляла, как подъезжает к роскошному особняку Коллинзов по полукруглой аллее, обсаженной огромными кедрами, как любуется чудесными растениями, затеняющими веранды двухэтажного дома с колоннами, сиявшего белоснежной штукатуркой. А возле дома – ровные подстриженные лужайки. Восхитительно! Она бывала там много раз, когда отец привозил Коллинзам мед для продажи.

Тут девушка покосилась на убогое нескладное сооружение, бывшее ее родным домом. Три комнаты да кухонная пристройка. И тем не менее она была рада и этому. Ей никогда не приходило в голову завидовать другим или считать деньги в чужом кошельке. Хотя в детстве ей приходилось терпеть издевки учителей приходской школы, с презрением относившихся к таким, как она, детям из бедных семей. Однако Китти никогда не теряла собственного достоинства, помня слова отца о том, что «истинное богатство человека составляет лишь чистота его души».

– Я частенько мечтал раньше, – заговорил Джон, задумчиво глядя вдаль, – превратить эту землю, которой владеет уже не одно поколение Райтов, в одну из самых прекрасных плантаций в Северной Каролине. Однако для осуществления подобной мечты понадобилось бы множество рабов, что было противно моим убеждениям. Вот так и вышло, что большая часть земли осталась необработанной. – Он снова остановился и положил руки на плечи Китти, заглянув ей в глаза: – Надеюсь, что тебе все же удастся воплотить в жизнь то, о чем я лишь мечтал… – Тут его руки безвольно опустились, а плечи поникли, и он с горечью проговорил: – Начнется война, и всем нашим чаяниям придет конец. Однако я не считаю, что должен выбросить из головы свои мечты. Человеку вообще не следует расставаться с надеждой, иначе он не найдет в себе сил жить дальше.

– Я тоже мечтаю превратить нашу землю в цветущий край, папа, – с влажными от слез глазами заверила Китти. – вместе мы сможем сделать наши мечты явью!

– И еще одно, Китти, – многозначительно продолжал Джон. – Не сердись слишком на свою мать. Когда я брал ее в жены, она вовсе не была такой, как сейчас. Просто постарайся жалеть и любить ее, несмотря на все ее выходки. Я знаю, что это нелегко, но убежден, что Господу нужно именно это – ведь если бы Он сам прогневался на бедняжку, то сумел бы найти для нее кару. И я поступаю нехорошо, ссорясь с ней.

Девушка облегченно засмеялась, увидев, как посветлел и смягчился отцовский взгляд. От гнева не осталось и следа.

– Завтра я повезу тебя в город, чтобы купить самое красивое платье, какое только найдется, – пообещал Джон, задержавшись у дверей коровника. – У меня остались кое-какие деньги от продажи меда, и я хочу, чтобы в доме у Аарона Коллинза ни один мужчина не остался равнодушным к твоей красоте! – И он ласково дернул девушку за выбившуюся из прически длинную прядь. – Точно, ты будешь там первой красавицей, если позаботишься о своей прическе. Хватит зализывать волосы, как индианка! – И дрогнувшим голосом он добавил: – Я так хочу тебе добра, девочка моя!..