Лори Хэндленд - Пожар любви Страница 81

После ужина Уинстон подошел к Чарли с куском веревки.

– Боюсь, мне придется связать тебя на ночь. Чарли пожал плечами:

– На твоем месте я поступил бы так же. – Он вдруг почувствовал, что ненависть, вынашиваемая годами и испытываемая ко всем, кого он относил к янки, потускнела и сменилась на глухое раздражение. И от этого ему никак не удавалось заставить себя настроиться на мучительную злость. Каждый раз, когда он пытался снова вызвать в себе ненависть, перед ним вставало лицо Анжелины, и он слышал ее слова о прощении. Жизнь оказалась такой короткой и теперь укорачивалась с каждой милей, которую они проезжали в сторону границы. Ему совсем не хотелось провести последние дни в ненависти к этому человеку, делавшему только то, что он считал правильным. Чарли хотел бы провести эти дни в мыслях об Анжелине и о каждой минуте, проведенной ими вместе.

Несколько последующих дней прошли почти так же. Чарли спал мало, а ел и того меньше. Иногда он ловил на себе озабоченный и даже сочувствующий взгляд рейнджера. Но Чарли не обращал на него внимания. Ему просто не хотелось ничего делать – ни помогать ему, ни сопротивляться. Совсем скоро пища ему не понадобится, а спать он сможет вечно.

– Ты ее любишь по-настоящему, да? Вопрос Уинстона застал Чарли врасплох. Он полусонный сидел у костра и вспоминал о том, как в первый раз поцеловал Анжелину. Приподнявшись он заморгал, стараясь согнать сон с затуманенных глаз, и посмотрел поверх скачущих языков пламени на рейнджера.

– И что... если я даже и люблю ее? Мне же это не поможет, ты это хотел сказать?

– Может быть. Но любовь творит с людьми чудеса.

Чарли хмыкнул:

– Ты что, знаток по этой части?

– Не знаток, конечно. Но я знаю, что значит любить такую девушку, которая смотрит на тебя, будто ты можешь спасти целый мир, даже если ты сам знаешь, что не достоин целовать ей ноги.

Искренность, прозвучавшая в голосе Уинстона, заставила Чарли нехотя улыбнуться. Рейнджер попал в точку.

– И ты испытывал такую любовь к Клэр? Услышав имя своей ушедшей из жизни невесты, Уинстон метнул на него недобрый взгляд. Чарли подумал, что рейнджер не преминет напомнить о его предполагаемой причастности к ее смерти, но Уинстон, подумав, согласно кивнул и уставился в огонь.

– Когда теряешь кого-нибудь близкого, того, кого любишь так, как я любил ее, да еще так, как потерял ее я, в тебе ничего не остается. Та твоя часть, которую занимала она, вдруг становится пустой. И ты можешь заполнить эту пустоту только добившись справедливости, чтобы кто-то заплатил за эту утрату.

Их взгляды снова сцепились. Чарли медленно понимающе кивнул и отвернулся. Мысли о маме и Энни беспорядочно роились в его голове. У него с этим рейнджером было так много общего. Их обоих грызли и ненависть, и тоска, и чувство вины. Может быть, ему удастся помочь этому человеку, хотя, Бог его знает, почему он должен ему поверить?

«Черт возьми, – подумал он, – будто мне больше нечем заняться...»

– Не поможет, – сказал он неожиданно, чем вызвал недоуменный взгляд Уинстона. – Даже если ты найдешь и убьешь своими руками того, кто это сделал, покоя все равно не найдешь. Любимого человека, если он мертв, уже не вернуть.

Рейнджер кивнул, задумавшись над его словами.

– Ну и как же жить дальше? – Глаза и все лицо Уинстона выражали нетерпеливое желание поскорее услышать ответ.

– А ты и не живешь. По-настоящему. Только существуешь. Ненавидишь весь мир и всех людей, которые в этом мире живут. В грехах одного человека ты обвиняешь целую группу людей. И умираешь в одиночку и одиноким.

– Заманчивая перспектива.

– Да уж, – добавил Чарли.

Оба они молча уставились на пляшущие язычки пламени, их разделявшие. Чарли подумал о том, в какой же все-таки момент исчезла его ненависть, сменившись терпимостью к окружающим.

Сестра, если случится худшее и вы будете носить моего ребенка, то уверен, вы сумеете найти меня в тюрьме Далласа. По крайней мере, до того, как меня повесят.

То, что произошло между нами, – ошибка. Если мое имя чего-нибудь стоит, то оно у вас есть, а этогораздо больше, чем я получил в наследство от своего отца. Если бы я только мог дать вам больше, то я сделал бы это с большой радостью. Прощайте.

Чарли.

– Черт возьми, – пробормотала Анжелина вполголоса и швырнула записку обратно на туалетный столик, где и нашла ее. – Если он думает, что я останусь здесь и буду ждать, пока его повесят за то, чего он не делал, то он совершает ошибку еще большую, чем занятие со мной любовью.

Пока она собирала и запихивала в сумку свои вещи, пока переодевалась в костюм для верховой езды и продолжала разговаривать сама с собой, ее гнев разрастался с каждой минутой, с каждым произнесенным словом.

– Если я понесла его ребенка, то он, черт возьми, еще услышит об этом. Я не позволю ему пожертвовать собой зазря. Нет, сэр. И как он только посмел сказать, что иметь ребенка – это худшее, что могло случиться? Ну подождите, я еще доберусь до него.

Круто повернувшись, она забросила сумку на плечо и направилась к двери. Дернула за ручку и чуть не уткнулась носом в дверь. Дверь не поддалась. Нахмурившись, Анжелина подергала за ручку.

Заперта.

Бешенство – доселе незнакомое, горячее и ослепляющее – пронзило ее. Бросив сумку на пол, она заколотила в дверь что было сил.

– Выпустите меня отсюда! – кричала она.

Никто не откликнулся. Будучи на грани истерики, Анжелина быстрым взглядом окинула комнату, не зная, что делать. Ей немедленно надо попасть на тракт по направлению на Даллас, иначе она никогда не догонит рейнджера и Чарли. А уж когда она их догонит, то непременно скажет мужу все, что думает по поводу того, как запирать жену и уезжать.

Она подбежала к окну и распахнула его. Внизу только что спустился с веранды во двор ее отец.

– Меня заперли! – закричала Анжелина. – Вы можете подняться и открыть дверь?

Он остановился и повернулся, подняв голову.

– Вряд ли, дочь. Поскольку я сам запер дверь, мне ни к чему выпускать тебя... и только потому, что ты об этом просишь.

Сердце Анжелины зашлось. «Значит, меня запер отец, а не Чарли?»

– Зачем вы заперли меня?

– Чтобы не дать тебе сделать то, что ты собралась сделать, насколько я вижу... помчаться за своим преступником. Ты вернешься обратно в монастырь, дочь моя. А уж с хорошим приданым они примут тебя с распростертыми объятиями и забудут о твоем неудачном замужестве. Хотя люди в нашей округе не будут такими всепрощающими. Мне надо убрать тебя подальше от своих сторонников по партии... мне надо, чтобы они тоже подзабыли о твоем скандальном поведении. Вот тогда-то я и займу законное место в правительстве.