Александр Дюма - Невеста республиканца Страница 9

— Может быть.

— Скоро?

— Через два дня, Бланш; я прошу у вас два дня. Но ответьте, в свою очередь, на один вопрос, от которого зависит жизнь моя и ваша… Отвечайте, как если бы вы отвечали Богу… Бланш, любите ли вы меня?

— Время ли и место ли задавать такой вопрос и можно ли отвечать на него? Неужели вы думаете, что эти стены привыкли слышать объяснения в любви?

— Да, теперь как раз время, потому что мы находимся сейчас между жизнью и могилой, между бытием и вечностью. Бланш, торопитесь ответить мне: каждый миг похищает у нас день, каждый час — год… Бланш, любишь ли ты меня?

— О, да, да…

Эти слова вырвались у молодой девушки прямо из сердца, и она, забыв, что в темноте не видно краски смущения, залившей ее лицо, спрятала головку в объятиях Марсо.

— Хорошо, Бланш, необходимо, чтобы ты сейчас же стала моей женой.

Молодая девушка затрепетала всем телом.

— Какое намерение таите вы?

— Мое намерение — вырвать тебя у смерти; посмотрим, посмеют ли они отправить на эшафот жену генерала-республиканца.

Бланш сразу поняла его мысль; она содрогнулась от ужаса перед опасностью, которой он подвергал себя, чтобы спасти ее. Его любовь придала ей новые силы, но, собрав все свое мужество, она твердо ответила ему:

— Это невозможно.

— Невозможно? — спросил Марсо. — Невозможно? Но ведь это безумие! Какая же преграда может встать между нами и счастьем, после того, как ты призналась мне, что любишь меня? Неужели ты думаешь, что это игра? Но послушай же, послушай, ведь это — смерть! Подумай! Смерть на эшафоте, палач, топор, ведь это — смерть!

— О, сжалься, сжалься! Это ужасно! Но ты, ты, раз я стану твоей женой, и это звание не спасет меня, так ведь ты погибнешь вместе со мной!..

— Так вот причина, заставляющая тебя отказаться от единственного средства спасения, которое осталось тебе! Ну, хорошо, выслушай же меня, Бланш, ведь и я, со своей стороны, должен признаться тебе. Увидев тебя, я полюбил тебя; любовь обратилась в страсть, я увидел, что моя жизнь вся принадлежит тебе, моя судьба неразрывно связана с твоей судьбой; счастье или плаху — я все разделю с тобой; я больше не покину тебя, ничья людская власть не сможет разъединить нас. Или если я покину тебя, то для того, чтобы воскликнуть: «Да здравствует король!» Эти слова откроют мне двери твоей темницы, и мы тогда выйдем отсюда уже вместе. Но ведь это будет только одна ночь в той же камере, переезд в той же телеге и смерть на том же эшафоте.

— О, нет, нет, ступай отсюда: оставь меня, ради всего святого, оставь меня!

— Уйти мне? Берегись, что ты говоришь и чего ты хочешь; потому что, если я уйду отсюда, и ты не будешь моей женой, не дашь мне права защищать тебя, я разыщу твоего отца, о котором ты думаешь и который льет слезы о тебе, и я скажу ему: «Старик, твоя дочь могла спасти себя, и она не захотела, она пожелала, чтобы твои последние дни были омрачены тяжкой скорбью, чтобы ее кровь обагрила твои седые волосы… Плачь, плачь, старик, но не о том, что твоя дочь умерла, а о том, что она не настолько сильно любила тебя, чтобы жить».

Марсо оттолкнул Бланш, и она упала на колени в нескольких шагах от него. Он свирепо зашагал по камере, стиснув зубы, скрестив руки на груди, с улыбкой безумного или приговоренного к смерти. Он слышал подавленные рыдания Бланш; слезы катились у него из глаз, руки опустились бессильно, и он бросился к ее ногам.

— О, сжалься, ради всего, что есть святого на этом свете, могилой твоей матери умоляю тебя, Бланш, согласись быть моей женой. Это необходимо, ты должна!

— Да, ты должна, девушка, ты должна, — прервал его странный голос, заставивший их задрожать и подняться на ноги. — Ты должна, потому что это единственное средство сохранить едва начавшуюся жизнь. Закон Божеский повелевает тебе поступить так, и я готов благословить ваш союз.

Изумленный Марсо обернулся и узнал священника, служившего мессу в ту ночь, когда он напал на собравшихся вандейцев и когда Бланш стала его пленницей.

— О, отец мой! — воскликнул Марсо, хватая его за руку и привлекая к себе. — Заставьте ее согласиться жить.

— Бланш де Болье, — торжественно обратился к ней священник, — именем твоего отца, ибо мой возраст и дружба, соединявшая нас, дают мне право заменить его, заклинаю тебя уступить мольбам этого молодого человека, ведь и твоей отец, если бы он был здесь, поступил бы так же, как я.

Бланш, казалось, была охвачена целой массой противоположных чувств; под конец она не выдержала и бросилась в объятия Марсо.

— О, мой друг! — воскликнула она. — У меня нет сил отказывать тебе больше, Марсо, я люблю тебя! Я люблю тебя, и я — твоя жена.

Их уста соединились; Марсо был на вершине счастья; казалось, он забыл обо всем. Голос священника скоро охладил его восторги.

— Торопитесь, дети мои, — сказал он, — ибо мои минуты здесь сочтены. А если вы будете медлить, я не смогу благословить вас иначе, как с высоты небес.

Влюбленные затрепетали: этот голос вернул их на землю!

Бланш с ужасом посмотрела вокруг.

— О, мой друг! — сказала она. — Нечего сказать, подходящее время для соединения нашей судьбы! Хороший храм для венчания! Неужели ты думаешь, что союз, освященный под этими мрачными и печальными сводами, может быть продолжителен и счастлив?

Марсо задрожал, ибо и его охватил суеверный страх. Он увлек Бланш к узенькому окошку, охваченному решеткой, через которое пробивалась тусклая полоска света; здесь, упав на колени, они приняли благословение священника, который простер над ними руки и произнес священные слова.

В тот же миг в коридоре послышался шум солдатских шагов и звук орудия. Бланш с ужасом кинулась в объятия Марсо.

— Неужели же они пришли за мной? — воскликнула она. — О, мой друг, мой друг, как ужасна была бы смерть в этот миг!

Молодой генерал с пистолетами в руках бросился к дверям. Изумленные солдаты попятились назад.

— Успокойтесь, — промолвил священник, выступая вперед. — Они пришли за мной, пришел мой черед умирать.

Солдаты окружили его.

— Дети! — громко воскликнул он, обращаясь к юным супругам. — Дети, на колени! Стоя одной ногой в могиле, я подаю всем благословение, а благословение умирающего священно.

Изумленные солдаты хранили молчание. Священник снял с шеи распятие, которое ему удалось спрятать, несмотря на тщательный обыск, и протянуть его влюбленным. На пороге смерти он молился за других. Наступила торжественная тишина, когда все уверовали в Бога.

— Идем, — приказал священник.

Солдаты окружили его; дверь закрылась, и все исчезло, как ночное видение.

Бланш кинулась в объятия Марсо.